Снегурочка

Здесь в лесных родниках
Холодна вода, –
Есть в земных тайниках
Кладовые льда.
Поникает трава, подмокает мох,
Прилипает листва к каблукам сапог.
Под горой ручей
Размывает песок.
Под корой горячей
Закипает сок...
Отчего так тревожен ресниц полёт? –
Ты боишься? – Чего? – Это тает лёд...
А я и не знал,
Какая в глазах твоих глубина,
Какая голубизна.

1959


Волы

Толкутся два быка по кругу,
Солому с глиною топча,
То тычась мордой в бок друг другу,
То рядом, рог о рог стуча.
Глаза большие смотрят глупо,
В них вся земная простота.
Волы помыкивают глухо,
Внимая щёлканью кнута.
Саман готов, – и вон из ямы!
И тянутся они к руке,
И стебли сочного бурьяна
Дрожат на влажном языке.
Все звери – братья. Знак доверья –
Прикосновение руки...
Не братья, так по крайней мере
Мы с вами всё же земляки.
И я как вы иду по кругу,
И был бы рад я как и вы
От непонятного мне друга
Принять в награду клок травы.

1962


Игра

Ничего нет в мире лучше,
Чем весёлая игра,
У большой песчаной кучи
Среди нашего двора,
Прятки в сумрачном подъезде,
Стук лапты и городков...
С вами вместе, с вами вместе
Я во всё играть готов.
Ну, давайте же, сыграем,
Хоть мы выросли давно.
Атамана выбираем,
Посылаем мяч в окно...
Я вожу – суров регламент.
Ну а дома – стынет суп.
Прячусь в нише, где фундамент
Переходит в тёмный сруб.
Но меня не ставьте краем, –
Я всегда в воротах был...
Мы играем, мы играем
Из последних наших сил.
Жизни хмурые обличья,
Катаклизмы и пиры, –
Всё затмил в своем величьи
Гений радостной игры.

Ни к чему мне честь и слава,
Ты ль меня иль я тебя,
Но хочу иметь я право:
Чур за всех и за себя!
Дальше, дальше близких лица,
Где тот город, где тот двор?
А игра всё длится, длится
И не кончен этот спор,
Эстафета, эпопея
Или как ещё тебя? –
Может всё же я успею:
«Чур, за всех, и за себя!»
Там, где старый тополь ветки
Простирает вглубь двора,
Пусть отныне и вовеки
Продолжается игра.
Нет игре конца и края,
Страсть и вызов – в ней самой...
Слышишь, мама, – я играю.
Не зови меня домой!

1977


Памяти Р.В.Хохлова

Нам говорят, был он должен беречься,
Быть осторожным, не лезть на рожон, остеречься...
Должен был, должен, – в долгу как в шелку обретался,
Вот и не стало его, а всё же он должен остался.

...Слёзы в глазах. Разве жаль нам пропавшего долга?
Как приказал он, – живите достойно и долго.
Жизнь не смолкает, мелькают события, сроки,

Долг увлекает, а мысль извлекает уроки.
Будьте должны, всем должайте, кому вы хотите,
Долг уважайте, но каждый подряд – не платите!
....А, кредиторы. Вы что это там, онемели? –
Всё бы я выплатил вам, да только вы брать не умели.

1977


Воспоминание о хлебе 1958 года

Лафетной жатки жёсткое седло
Влекло меня сквозь строй колосьев спелых,
А время странно медленно текло:
От жарких дней, до мух сентябрьских белых.

А трактор пёр и пёр, меня волок.
В густой пшенице бился ветер встречный.
И по стерне ложился вслед валок,
Как будто след наш в жизни быстротечной.

И длилась, длилась эта маета,
Мой тракторист со мной забыл наверно
Свои несовершенные лета
И облик свой моральный непримерный.

Он всё ругал меня, хоть малый был в том прок,
Он изъяснялся в сильных афоризмах...
Когда страды приходит строгий срок,
Есть лишнее и в нас, и в механизмах.

Хотелось спать... Весь день едва терпел,
Весь промерзал под неуютным небом.
А тучи шли, а хлеб всё спел и спел
И я никак не поспевал за хлебом.

Я сдался и вернулся я туда,
Где есть вода, еда, дороги, рощи,
Где греют нас уютом города,
Где жизнь и хлеб нам достаются проще.

...Под ветром нивы зреющей волна,
Волна воспоминаний накатила.
Я хлеба накосил в те времена, –
Мне б одному на двадцать лет хватило!

А где тот хлеб? – Вопрос, увы, нелеп.
И годы вытекли, как из колосьев зёрна.
Я доедаю свой последний хлеб...
А есть чужой – неловко и зазорно.

1978


Приподнимись на цыпочки чуть-чуть,
Приподнимись над суетой и бытом,
Над проклятым, над сущим и забытым,
Над всем, что в душу изливает муть,
Над временем текущим и нелепым,
Над нашим горьким и насущным хлебом,
Над скучной злобой нынешнего дня
Ты поднимись... И поцелуй меня.

1978


Отпуск под Тарусой

В лентах лесов, в разнотравье одета,
В амфитеатрах излучин Оки,
Здравствуй, страна уходящего лета, –
Посвисты птичьи, в лугах мотыльки...
Дни, как мгновения сна на рассвете,
Длятся и льются – вот-вот упущу.
«Папа, ты что?» – любопытствуют дети,
– Просто о том, что проходит, грущу.
Дороги в мареве зыбкого света
Горы,
             Ока,
                        облака...
Коротко вёдро,
                          коротко лето,
Отпуск короткий,
                          жизнь коротка.

1979


Село на Оке

                                          Памяти Гали

Нет, не святым, суперфосфатным духом
Шибает храм, что на краю села.
Всё меньше счёт тут венчанным старухам.
Последняя ещё не умерла.
Под знаком исторических тенденций
Шли годы, сотрясавшие страну,
Во храме сём крещёные младенцы
По всей Европе полегли в войну.
Две-три эпохи протекли и сплыли,
Как стук копыт по полю отзвучал...
Вот дом попа, где клуб и школа были,
Колхозный сад заглох и одичал.
С сарказмом неожиданным, но верным,
Дарует время массу свежих форм:
Надгробия в фундамент свинофермы,
А барский парк, – тем свиньям на прокорм.
Полковник-дачник щупает сурово
«Жигуль», дождавшись вёдренного дня.
Единственная здешняя корова
Пощипывает травку у плетня.
Ещё не вечер, а в дому гуляют
И «Хаз-Булат» разносится окрест, –
Старуха свадьбу правнучки справляет,
Последней уроженки здешних мест.
...Леса и горы за Окою сини,
Плывёт над колокольнею Луна.
Когда-то прежде здесь была Россия.
Да и теперь... Неужто не она?

1980


Надежда

Мама, когда я родился
И вырос из первых одежд,
Я быть как никто годился
Предметом твоих надежд.
Как птица, вестник прибрежный,
Которого шлёт земля,
Я подавал надежды
Кормчему корабля.
Я подавал надежду,
Как мяч подают угловой,
Туда, куда форвард в поддержку
Летит вперёд головой.
Надежда была настоящей,
Я подавал её сам,
Как грузчик с водкою ящик
К одиннадцати часам.
Я был упорным и нежным,
Я вырос и постарел,
Но я подавал надежду, –
Я в этом поднаторел!
На паровозе прежде
Так кочегар шуровал,
Как шла надежда к надежде,
О, как я их подавал!
К чему подбивать итоги,
Работы ритм возмутив,
Покуда пылает в топке
И мчится локомотив...
Земля ещё не открыта,
Удары пришлись не в цель,
Вино надежды распито
И даром выгорел хмель.
И сам я тяну на деда,
И мамы давно уже нет...
Но вот вам – ещё надежда,
В окне единственный свет.
Усталый, – годы не те же,
Я пот утираю со лба.
Я вам подаю надежды –
А это – чем не судьба?

1981


Из цикла «Жизни плоды»

Своё понимание

К нам, как к детям
Из странного мира взрослых,
Слова Востока приходят...
Хокку – что это? – Шайба на льду?
Танка – молниеносный прорыв?


Жизни плоды

Вспомнилось детство:
Смакую всякую зелень. Пресны хмеля чешуйки,
Черёмухи ягоды – терпки.
Вот они – жизни плоды!


Моя Казань

Лестницы круты в Казани,
Гулки в её переулках шаги...
В городе этом давно уже тесно
Воспоминаньям моим.

1981–1982


                              Памяти А.М. Баюка

Верите Вы в Бога иль не верите,
Жили Вы по сердцу иль уму, –
Мост один над бездною от берега
Нас уводит в пустоту и тьму.

Снайпер-Смерть в прицел ночного виденья
Выбирает тех, кто на мосту,
Ну а мы, кого ещё не выбили,
Медленно уходим в пустоту.

Живы мы, пока что мы не умерли,
Но всё глуше слышатся шаги.
Оглянись: там тишина и сумерки,
Впереди – ни звука и ни зги.

Этот путь в неведомое выстрадай.
Чья-то смерть вот-вот хлестнёт как плеть.
Страшно быть мишенями для выстрелов,
Но страшней, пожалуй, уцелеть.

Январь 1995


                              Н.К. Старшинову

Сколько прожито, Боже ты мой,
Всё я должен бы знать на Земле...
Но откуда же птицы зимой,
Что за птицы поют в феврале?

Смутный абрис берёзовых крон,
В их сплетеньи не видно певца.
Неужели синичий трезвон
Слушать хочется мне без конца?

Может быть, я кого-то спасу,
Может, сам поживу на Земле,
Только б знать, что за птица в лесу
Так зазывно звенит в феврале.

18 марта 1997


Имена рек

Крутить круги вокруг холмов и звонниц,
Ловить ключи, сбирать в себя ручьи.
О, эти реки из моих бессонниц...
Скажите, реки, чьи вы реки, чьи?

Течёт, не иссякая, речка Теча,
И Моча тихо мочит берега.
Вот красотой отмеченная Меча,
Вот Лужа, что бежит через луга.

Сошла с холмов и катит речка Сходня,
Течёт Сестра – кому сестра она?
Но иногда невнятные сегодня
Несут нам эти реки имена.

Пусть имя слуха твоего коснётся,
Порадует тебя и удивит...
Вот Илова, она по-русски вьётся,
А по-латышски... да – иеловит.

Кто знает, что в тех именах хранимо, –
Какая в них загадка и игра:
То ль племя угров проходило мимо,
А может быть, у гор течёт Угра?

Слыхал я где-то, что река Таруса –
От чьих-то слов, звучавших как то – Русь!
Ну, стало быть про племя: это – руссы!
Не верится мне что-то... Разберусь,

Куда прёт Пра, что Воря своровала
И отчего так Яуза узка...
И рек, и вод их, и имён мне мало,
А Жизнь сама – короткая река.

И есть Протва, чьё имя означало:
«Простая, первородная вода».
И к водам тем, текущим из начала,
Когда-нибудь вернусь я навсегда.

Напротив храма, что у Спас-Загорья,
Перед большим заброшенным мостом
Омою в них печаль мою и горе
Чтоб вспомнить всё и не забыть о том.

1998, Бологое – Казань – Москва


Тексты предоставлены автором