Поэзия Московского Университета от Ломоносова и до ...

Ручей

Шумит ручей, бежит ручей,

И чист, и светл, и ясен, –

В счастливой юности своей

Так человек прекрасен.

Вот, с камней падая, ручей

Клокочет и бушует, –

Так время бурное страстей

Людей собой волнует.

Но вот уж не бежит ручей,

А стелется широко

По злаку сочному полей,

Прельщая смертных око.

Так в старости и человек

Спокойно, безмятежно

Оканчивает бурный век,

Покрыт сединой снежной.

30 июля 1830

Элегия

Безбрежное небо,
Когда я к тебе,
От тела свободный,
Стремглав полечу,

Я неба равнины
Измерю тогда,
И всё обниму я,
Везде разольюсь.

Мной зримые звёзды
Отсюда с земли
Пред самим собою
Увижу тогда,

И в сем океане
Я плавать начну,
Проникну веками
Сотканную тьму.

Всего бесконечность
Постигну тогда,
И страшная вечность
Мне будет ясна.

О, скоро ль с землёю
Ничтожной прощусь
И в небо душою
Свободной помчусь!

1832

Гроза

Туча небо обтянула
Чёрной мрака пеленой;
Тихо молния сверкнула
Над равниной водяной;
Ветр завыл и поднял воды,
Встали дикие валы,
Дети грозной непогоды,
Под покровом сизой мглы.
Буря! Поскорее в море
Я спущу мою ладью,
Поплыву, с волнами споря,
И веслом их разобью.
Подхватил ладью холодный,
На хребет свой принял вал,
И далёко он, свободный,
В море лёгкую помчал.
Сильно на море упругом
Ветр качает лёгкий чёлн,
И несутся друг за другом
Волны туч и тучи волн.
Море бьётся, море стонет,
Вал девятый недалёк,
Недалёк! – челнок мой тонет!
Пусть же тонет мой челнок!
Сладко с гордою улыбкой,
При напеве гробовом,
Скрыться под волною зыбкой
И заснуть на дне морском.

Не позднее 1835

Думы

Меня навещают угрюмые гостьи,
Тяжёлые думы приходят ко мне,
Придут и обсядут – и трепет невольный
По членам и жилам моим пробежит.

Но смело я очи на них устремляю,
Их тусклые лица я жадно ловлю,
И долго веду я немую беседу,
И долго стараюсь гостей разгадать.

О многом узнал, но ко многому только
Едва прикоснулся я слабым умом,
И то, что постигнул, волнует мне душу
И силится тщетно излиться в словах.

Но твёрдо я верю, что день тот наступит,
Когда разрешится бессильный язык,
В устах заколеблется мощное слово,
И миру я тайны свои прореку.

13 сентября 1835, Москва

Скала

Скала наклонилась над бездной морской

И в воды отважно глядится;

На ней, недовольный долин красотой,

Орёл бурнокрылый гнездится.

Её обвивает волнистая мгла,

И, в сизом покрове тумана,

Стоит, чуть видна, вековая скала,

Как призрак бойца-великана.

Печально выл ветер, и мраки легли

На землю густым покрывалом,

Неслись на скалу и взлетали валы –

Скала им в ответ напевала:

«Бейся, море, со мной, мой старинный злодей:

Высылай своих ратников шумных!

Их напор встречу я твёрдой грудью моей

И назад отобью их, безумных!

Не прокатится вал по моим раменам,

Не омоет высокой вершины –

Я стою – не боюсь – и назло временам,

И назло твоей злобе старинной.

День придёт, может быть, так угодно судьбе,

На последнюю битву я стану,

И паду я в борьбе, но паденьем тебе

Нанесу я смертельную рану

Глубоко, глубоко – до песчаного дна,

Не засыплешь своими песками!

Широко, широко – не сольётся она,

Не замоешь своими волнами!»

Настал грозный час, и две тучи сошлись,

И надулося гневное море,

И воздух, и воды, и огнь собрались,

И горе противнику, горе!

Скала уперлась и готова на бой –

Небесный палит её пламень,

С чела её льётся поток дождевой,

И волны взбегают на камень!

Но буря сильнее, сильнее, и вот,

Дитя первобытной природы,

Скала заскрипела, качнулась вперёд –

И рухнула в бурные воды!

Удар был ужасен, и, в пыль раздробясь,

Всё море на воздух взлетело;

На дне его гордо скала улеглась,

Любуясь на славное дело;

Но море, вошедши в пределы свои,

Волнение бури смирило,

Собрало опять голубые струи

И в цельное зеркало слило.

И солнце взошло на лазоревый свод

И, мир озаряя лучами,

На чистой и гладкой поверхности вод

Гляделось опять с небесами.

19 ноября 1835

	Ручей Шумит ручей, бежит ручей, И чист, и светл, и ясен, – В счастливой юности своей Так человек прекрасен. Вот, с камней падая, ручей Клокочет и бушует, – Так время бурное страстей Людей собой волнует. Но вот уж не бежит ручей, А стелется широко По злаку сочному полей, Прельщая смертных око. Так в старости и человек Спокойно, безмятежно Оканчивает бурный век, Покрыт сединой снежной. 30 июля 1830 Элегия Безбрежное небо, Когда я к тебе, От тела свободный, Стремглав полечу, Я неба равнины Измерю тогда, И всё обниму я, Везде разольюсь. Мной зримые звёзды Отсюда с земли Пред самим собою Увижу тогда, И в сем океане Я плавать начну, Проникну веками Сотканную тьму. Всего бесконечность Постигну тогда, И страшная вечность Мне будет ясна. О, скоро ль с землёю Ничтожной прощусь И в небо душою Свободной помчусь! 1832 Гроза Туча небо обтянула Чёрной мрака пеленой; Тихо молния сверкнула Над равниной водяной; Ветр завыл и поднял воды, Встали дикие валы, Дети грозной непогоды, Под покровом сизой мглы. Буря! Поскорее в море Я спущу мою ладью, Поплыву, с волнами споря, И веслом их разобью. Подхватил ладью холодный, На хребет свой принял вал, И далёко он, свободный, В море лёгкую помчал. Сильно на море упругом Ветр качает лёгкий чёлн, И несутся друг за другом Волны туч и тучи волн. Море бьётся, море стонет, Вал девятый недалёк, Недалёк! – челнок мой тонет! Пусть же тонет мой челнок! Сладко с гордою улыбкой, При напеве гробовом, Скрыться под волною зыбкой И заснуть на дне морском. Не позднее 1835 Думы Меня навещают угрюмые гостьи, Тяжёлые думы приходят ко мне, Придут и обсядут – и трепет невольный По членам и жилам моим пробежит. Но смело я очи на них устремляю, Их тусклые лица я жадно ловлю, И долго веду я немую беседу, И долго стараюсь гостей разгадать. О многом узнал, но ко многому только Едва прикоснулся я слабым умом, И то, что постигнул, волнует мне душу И силится тщетно излиться в словах. Но твёрдо я верю, что день тот наступит, Когда разрешится бессильный язык, В устах заколеблется мощное слово, И миру я тайны свои прореку. 13 сентября 1835, Москва Скала Скала наклонилась над бездной морской И в воды отважно глядится; На ней, недовольный долин красотой, Орёл бурнокрылый гнездится. Её обвивает волнистая мгла, И, в сизом покрове тумана, Стоит, чуть видна, вековая скала, Как призрак бойца-великана. Печально выл ветер, и мраки легли На землю густым покрывалом, Неслись на скалу и взлетали валы – Скала им в ответ напевала: «Бейся, море, со мной, мой старинный злодей: Высылай своих ратников шумных! Их напор встречу я твёрдой грудью моей И назад отобью их, безумных! Не прокатится вал по моим раменам, Не омоет высокой вершины – Я стою – не боюсь – и назло временам, И назло твоей злобе старинной. День придёт, может быть, так угодно судьбе, На последнюю битву я стану, И паду я в борьбе, но паденьем тебе Нанесу я смертельную рану Глубоко, глубоко – до песчаного дна, Не засыплешь своими песками! Широко, широко – не сольётся она, Не замоешь своими волнами!» Настал грозный час, и две тучи сошлись, И надулося гневное море, И воздух, и воды, и огнь собрались, И горе противнику, горе! Скала уперлась и готова на бой – Небесный палит её пламень, С чела её льётся поток дождевой, И волны взбегают на камень! Но буря сильнее, сильнее, и вот, Дитя первобытной природы, Скала заскрипела, качнулась вперёд – И рухнула в бурные воды! Удар был ужасен, и, в пыль раздробясь, Всё море на воздух взлетело; На дне его гордо скала улеглась, Любуясь на славное дело; Но море, вошедши в пределы свои, Волнение бури смирило, Собрало опять голубые струи И в цельное зеркало слило. И солнце взошло на лазоревый свод И, мир озаряя лучами, На чистой и гладкой поверхности вод Гляделось опять с небесами. 19 ноября 1835
	И вместе мы сошлись сюда, С краёв России необъятной, Для просвещённого труда, Для цели светлой, благодатной! Здесь развивается наш ум И просвещённой пищи просит; Отсюда юноша выносит Зерно благих, полезных дум. Здесь крепнет воля, и далёкой Видней становится наш путь, И чувством истины высокой Вздымается младая грудь! 1835
	Как быстро годы пролетели, И, полный грустию немой, Свершённый путь от колыбели Я повторяю пред собой. Как много сильных впечатлений По сердцу юному прошло, Как много сладких заблуждений Губитель-время унесло! 1835 По окончании курса в университете Скоро зимний ляжет путь, Снег поля покроет, Резво кони побегут По большой дороге. Колокольчик зазвенит, Вёрсты замелькают, И дорога побежит Под кибиткой нашей. Ну, ямщик, ступай скорей! Ну, неситесь, кони! Шибче, шибче бег коней, Весело на сердце. Скоро зимний ляжет путь, Снег поля покроет, Резво кони побегут По большой дороге. Не позднее 1836 Пловец Посмотри: чернеют воды, Тучи на небе сошлись, Дунул ветер непогоды, Волны с плеском поднялись. Посмотри, как он бесстрашно Взял широкое весло, Сел в ладью, и чёлн бесстрашный Как далёко унесло. Видишь: там он, на средине, Он валами окружён; Но бунтующей пучине Не легко поддастся он, – Нет! Весло ему послушно, И могучая рука Отгоняет равнодушно Волны прочь от челнока; И отвагою упорной Вся душа его зажглась: Силы с влагой непокорной Он испытывал не раз. Буря волн ему знакома, Любит он их плеск и вой, И на них он будто дома – Весел, радостен душой. Никогда призыва к бою Не пропустит мой пловец; Он всегда готов, с ладьёю, Неслабеющий боец. Больше бурь из недр природы Высылай ему, судьба! – Как сладка ему, о воды, С вами дикая борьба! Март или апрель 1836 Тяжело-тяжело на душе залегло, И тоскует-тоскует она; И мечтами её далеко унесло В золотые мои времена. Далеко от меня прелесть прошлого дня, И туманами день тот одет, – Но тревожит меня, но счастливит меня Память прежних младенческих лет. Предо мной тихий пруд, волны в берег не бьют, Камыши зеленеют на нём; Вот село, барский двор, деревянный забор, На дворе сельский видится дом. Тихий вечер, тепло, а в окошках светло, В доме люди, дом жизнью кипит... – Что! – уж нет их давно, в доме глухо, темно, Непробудно минувшее спит. 11 июня 1836 Помнишь ли ты, помнишь ли ты? Здесь по весенним долинам цветы, В полдень торжественный шум водопада, Звуки рожка и бродящее стадо, Лёгкий румянец вечерних небес, Звёздную ночь и задумчивый лес, – Помнишь ли ты? Помнишь ли ты, помнишь ли ты? Чудные, светлые детства мечты, Счастье с улыбкою, с радостью вечной, Игры, забавы той жизни беспечной, Детства прекрасного ясные дни, Облаком лёгким промчались они, – Помнишь ли ты? 1836
	Мой Марихен так уж мал, так уж мал, Что из крыльев комаришки Сделал две себе манишки И – в крахмал! Мой Марихен так уж мал, так уж мал, Что из грецкого ореха Сделал стул, чтоб слушать эхо, И кричал! Мой Марихен так уж мал, так уж мал, Что из листика сирени Сделал зонтик он для тени И гулял! Мой Марихен так уж мал, так уж мал, Что из скорлупы яичной Фаэтон себе отличный Заказал! Мой Марихен так уж мал, так уж мал, Что из скорлупы рачонка Сшил четыре башмачонка И – на бал! Мой Марихен так уж мал, так уж мал, Что, одувши одуванчик, Он набил себе диванчик, Тут и спал! Мой Марихен так уж мал, так уж мал, Что наткать себе холстины Пауку из паутины Заказал! 1836 Далёко, далёко желанный приют – Под тёмной древесною тенью... Там тихо, там волны так мирно идут, Покорны родному влеченью. И домик красивый стоит над рекой... Вдали, на краю небосклона, Высокие горы туманной грядой Земли опоясали лоно. И в домике комната. Солнце давно С полудня на запад свернуло. Вот вечер спустился. Раскрыто окно. Вот чем-то далёким дохнуло. И кресло, и стол небольшой у окна, А в комнате – жизнь и движенье, И мысли, и чувства – жилище она И тихий приют наслажденья. 13/25 июля 1838 С. М. Соловьёву Не страшись квартального, Приходи ко мне Из предела дальнего Пеш иль на коне. И занятье сладкое, Труд оставив свой, Кинь на время краткое Город Земляной. Расправляй-кa ноженьки, Полно, не пиши, С улицы Остоженки В Бел-город спеши! Пусть первоначальные Рюрик и Олег Твой чрез стогны дальние Провождают бег, Мономах, избранная Руси красота, И Мстиславов бранная Удалых чета.^) Устремим прилежнее В старину свой взгляд: Вспомним время прежнее И былой наряд. В жизнь былую втянемся, Миг забвенья быстр, – На себя оглянемся: Ты и я – магистр. В платье мы немецкое Облекшись, сидим, Время молодецкое Учено следим. Хроники штудируем, Логикой идём, Жизнь анализируем, – Жизнью не живём. Наше поколение Ценит мысль одну; Все мы тем не менее Любим старину. Чтоб преданья длинные Вместе повторять, Грамоты старинные Вместе почитать, Русский старый, ярого Заложив коня, Русского ты старого Посети меня. P.S.* Бросьте, не коснея, вы Нынче всякий труд, Ибо вас Свербеевы На вечер зовут. Не позднее 1847 Я не знал, что солнце скинет Нынче облачный покров, Волны света с неба двинет И свой луч приветно кинет На меня из облаков. Я не знал... и луч желанный Тем отрадней для меня, Что, негаданный, нежданный, Он блеснул с высот, посланный Солнца дар на радость дня. Солнцу гимн я шлю хвалебный, Правды свет я петь хочу. Полумрак луны волшебный, Сердцу робкому потребный, Солнца уступи лучу! Солнце, луч твой неподкупный Светит строго и равно. Всё, что мелко, всё, что крупно, Всё известно, всё доступно, Всё кругом озарено. Видеть мне в душе отрадно, Как твой луч, вред злу и мгле, Всё, что ладно, что не ладно – Беспристрастно, беспощадно Обличает на земле. Истине щита не нужно, Пусть лишь солнца свет горит, Озаряя землю дружно, Всё исчезнет, что недужно, И здоровье победит. 14 февраля 1856 Разуму Разум, ты паришь над миром, Всюду взор бросая свой, И кумир вслед за кумиром Низвергается тобой. Уповая всё постигнуть, Ты замыслил искони Мир на мире вновь воздвигнуть, Повторить творенья дни. Ты в победу гордо веришь, Ты проходишь глубь и высь, Движешь землю, небо меришь, – Но, гигант, остановись! Как титаны в древней брани, Кинув горы к облакам И явивши силу длани, Не опасную богам, Сражены обратно павшим Градом полетевших гор И легли всем родом, ставшим Нам в преданье с оных пор, – Так и ты, из всех титанов Горделивейший титан, От породы великанов Уцелевший великан! К небесам идёшь ты смело, С двух сторон на них всходя, Обращая мысли в дело, Дело в мысль переводя. Но напрасно: многодельность Не дойдёт к причине дел; Ты нашёл не беспредельность, Но расширенный предел. Чтоб вселенную поверить И построить вновь её, Гордо мыслию измерить Ты мечтаешь бытие. Рассекая жизнь на части Лезвием стальным ума, Ты мечтаешь, что во власти У тебя и жизнь сама; Ты её добычей числишь; Но откинь гордыни лесть: Умерщвляя, ты ли мыслишь Жизни тайну приобресть? В недоступные пучины Жизнь ушла, остался след: Пред тобой её пружины, Весь состав, – а жизни нет. И какое же решенье – Плод гигантского труда: Постиженье – до творенья Не достигнет никогда. Отрекись своей гордыни, В битву с небом не ходи, Перед таинством святыни, Перед Богом в прах пади! Вмиг получит смысл от века Исполинский труд бойца, Приближая человека К познаванию Творца. И титана след суровый – Груды сдвинутых громад – Благозвучно, с силой новой Славу Бога возвестят. Не позднее 1857 Поэты кружка Н.В.Станкевича. Библиотека поэта. Советский писатель. М.-Л., 1964.