Май 1941 г.

Снег в окне осыпается,
Словно не снег – мимоза.
В мире волна просыпается –
Снежная без мороза.
Снег валит – душа болит…

Падает снег, не тает –
С яблонь цвет облетает.
В мае – снег! Быть войне –
Старые люди пророчат.
Пушки в Европе грохочут.
Снег валит, душа болит…

1941


Надежда

На морозе серебрится наше стылое жильё,
На стекле узор ветвится. Как стекло, звенит бельё.
Замело вокруг дороги, мне же видится одна:
На родимом на пороге открывается она.
Тайно, крадучись пробьётся, путь найдёт в сибирской мгле,
Где позёмкой изовьётся, где дымком пройдёт в трубе…
Не иссякнет, не обманет, бьётся, точно песнь моя.
Сердце верить не устанет в светлый праздник бытия.

1950, село Чалкар


Дом в ссылке

Дом деревенский с печью угарной,
В свете огня золотисто-янтарны
Крепкие стены твои, бревенчаты.
Спи, мой сынок, мы с бедою повенчаны.

Ночью тревожно смотрю на дорогу,
Мысли стремятся к родному порогу –
Гости лихие стучат у порога…
– Мужа спаси! Умоляю я Бога.

1952, 1991


Урок истории

Белый пол в берёзовых опилках,
В перемену водят хоровод.
Дети с озабоченной училкой,
Это я. Пятидесятый год.

Трель звонка. Покой голов склонённых.
Я даю истории урок.
Душно. Печка чёрною колонной
Подпирает низкий потолок.

Замолчи во мне, негласный цензор,
Я учусь судить и отвечать:
Пусть в сенате погибает Цезарь
От республиканского меча!

1953


Март 1953

А если поздно? Время не разгладит
Морщинок горьких на моём лице
И снова плечи гордо не расправит,
Не разомкнёт невидимую цепь...

Так долго-долго, не сдаваясь, пела,
Не песня ль душу вольную спасла?
Да как-то незаметно обмелела,
Иссякла песня, спряталась, ушла?

Но март принёс, опережая сроки,
Свободу – и внезапно стаял снег.
Я чувствую: подспудно бьются токи,
Рождая звук, неслышимый для всех.

1953


Неспетая песня

Уныло растянувшейся колонной
Нас из тюрьмы конвойные вели.
Там Волга в берегах текла зелёных,
Ворота Жигулёвские вдали.
Какую бы мы песню завели!
Но вдруг овчарки тихо зарычали...
Мы молча шли, не утолив своей печали,
И Волги синь истаяла в пыли.

1953


Акварель

                                     Памяти художника
                                     Михаила Ройтера

Прозрачны ивы, кровля вдалеке
Размытой черепицею краснеет.
Там женщина в карминовом платке
Годами над обрывом каменеет.

Прозрачно небо, с просинью вода.
На берегу песок прозрачно-жёлтый...
Остановилось время навсегда,
Как будто счастье навсегда нашёл ты.

Постой ещё мгновенье! Погоди!
Зачем склоняются так низко ивы,
И рук не отрывает от груди
Вдова, что каменеет над обрывом?

1960


Засейте мне сердце, зелёные травы!
Во мне прорастайте, зелёные травы,
Чтоб стала сама я зелёной травою
На раннем рассвете, укрытая хвоей.
Под звонкой капелью, под россыпью росной,

Под небом осенним и мглою морозной
Чтоб я оплетала корявые корни,
Чтоб я утоляла глубоким покоем,
Глубоким покоем, извечным покоем,
В других прорастая зелёной травою.

1961


Мельница

Старый ветряк среди синей озими –
Мёртвый маяк над Крестовым озером
Встал на горушке
Слепой избушкой
На курьей ножке
В одно окошко.

            Мельница, мельница,
            Что тебе не мелется?
            В забвеньи, в опале!
            И крылья опали,
            Опали, осыпались,
            Щепою рассыпались...

Неужто мельницей обескрыленной,
Обессиленной, обезволенной
И мне стоять во широком поле
На вольной воле,
Ослепшей от боли?
Перемелется – мука будет.
А как не смелется – мука будет.

            Ты не дай мне, мельница, отчаяться,
            Пусть обломки крыл твоих качаются,
            Жернова вращаются неспешные,
            Растирая зёрна, с солью смешанные.
            Мельница, смели мои печали,
            Унеси их светлыми ручьями –
            Всё перемелется, мука будет.

1962


Зелёный домик в два окошка,
Беседка старая, плетень,
К оврагу мокрая дорожка.
Прозрачный лес. Прозрачный день.

Сюда скатилось бабье лето
И скрылось в негустую тень.
Пусть счастья праздничная мета
Падёт на этот светлый день.

1962


Суздаль

Древний город, милый город,
Песня тихая без слов...
В облаках проросший ворох
Мелкой репки куполов.

Распрямлённая привольем,
Перемытая дождём,
В чистом суздальском ополье
Возрождаюсь с каждым днём.

У земли займу покоя,
У неё учусь молчать,
А у белой колокольни
Свет незримо излучать,

Всё приму – молчанье улиц,
Плеск немолкнущей воды
И людской кипящий улей
У автобусной страды.

Начало 1960-х


У Покрова на Кижах

Я пришла к тебе в смятеньи светлым вечером,
Тихо стала на ступени непримеченной.
Чуду Храма рукотворного подивлюсь,
Богу вечному, бесконечному, помолюсь.

1963


Далеко бы уехать очень –
в Углич-град, над Волгой склонённый,
где гуляет ветер под осень
по шатрам, по крышам смолёным.

Успокоится сердце у Дивной,
вновь поверишь, чему не веришь,
вновь покажется гривенник гривной –
никуда от себя не уедешь.

1963


Нахлынул паводок неистовым разливом.
Кипит река. Ни меры, ни преград.
Не видно берега. Дома плывут с обрыва
И колья развороченных оград.

Угомонится паводок жестокий –
И берег обозначится высокий,
А к осени, прозрачно холодна,
На травах настоится глубина.

1963


На развилке наших путей
Не звенят голоса детей.
Камень, чист и строг,
Преградил порог,
Пересох и умолк ручей.
Там, где в гору подъём был крут,
От костра потухшего круг...
Как трава, тихи,
Проросли стихи,
Теплоту золы берегут.

1963


Мозаика

На заре пойду я за реку,
Ключевой водой поёную,
Осень там творит мозаику,
Золотит берёзы с клёнами,

Красит охрою орешники,
Ронит капельки краплачные
На рябины безутешные,
Высветляя дали мрачные.

На заре пойду я за реку,
Вдоль домов и дров наколотых
Собирать свою мозаику
Из обломков, из осколочков.

Отступите чёрны камушки –
Мне милее многоцветные.
Не браните меня, кумушки,
За прогулки предрассветные.

1963


Любит – не любит? Ромашку выщипывала.
Любит – не любит? Кукушку выпытывала.
Любит – не любит? Пасьянс раскладывала.
Любит – не любит? Цыганке загадывала.
Чем гадать, одиночество скрашивая,
Лучше просто любить – не спрашивая.

1964


Земля

Дымки берёз по краю поля
И клёнов солнечный налив…
Какой простор, какая воля
В осенней ясности земли!

И радости свои и боли
В просторе этом заземли!
Займи и мудрости и воли
У тёплой вспаханной земли.

1966


Вспоминай

                                                 Сыну

Я душой в казахстанскую степь возвращаюсь
Саксаулом ползучим, позёмкой живой,
И прощая, прощаюсь, навеки прощаюсь
С каланчой, будто с вышкою сторожевой.

Постою я у школы на глинистой горке,
На истёртом крылечке. Сердце, шалей!
От полынного духа так сладостно-горько...
Вспоминай, вспоминай же, себя не жалей.

1968


Воронеж

Воронеж, вьюжный, овражный,
Из пепла восставший дважды,
С фасада – ампирный, праздничный,
С изнанки – купецкий, пряничный.

В клубке переулков выпутываю
Твой центр, прямой и верный,
Где сердце твоё выстукивает
И пульс твой прячется нервный.

Нет, не у этого дома
Воронежского обкома
(Который ещё не сутулится),
Не здесь – у забытого храма,
А там, где появится улица
Осипа Мандельштама.

1969


Молитва

Боже, в которого верю – не верю,
К тебе припадаю: не покидай!
Перед последней, не замкнутой дверью
Милость яви и надежду мне дай.

Я не покоя прошу, не забвенья,
Не отрешенья от боли земной –
Только терпенья, терпенья, терпенья
И просветленья. Останься со мной.

1975


Как ранняя весна, прозрачна осень,
На тополях зелёные листы,
Средь облаков мелькает неба просинь,
Гнёт ветер обнажённые кусты.

А остролистый клён сгорает стоя,
Скользит неслышно жёлтая листва.
О, дай, Господь, мне силы и покоя –
Вот так стоять и не терять лица.

1980


Я разлюбила красный цвет
Гвоздик и роз, знамён и флагов.
Кровавый цвет привычных стягов
Меня страшит, как красный свет.
      Люблю я голубой и синий,
      Как небо над моей Россией,
      Осенний цвет осин и клёнов,
      Но всех милее мне зелёный.
Зелёный цвет, надежды свет,
Мой верный рыцарь и поэт.

1988


Метель

Налетела шальная метель,
Замела все дороги на свете
И осыпала старую ель
Серпантинами снежных соцветий.

Возродилась в ней прежняя стать
Средь метельного непокоя –
То ль молиться на чудо такое,
То ли краски и кисти искать.

Я пишу серебристую ель
Под весёлые всплески метели.
Ты продлись, не кончайся, метель
И останься в моей акварели!

1990


Время

В той склянке плавно и незримо
Пересыпается песок,
Своим трудом неутомимым
Питая времени поток.

Текут песчинки струйкой тонкой,
Неслышно отмеряя срок –
И вдруг вскипают над воронкой,
Означив времени порог.

Переступи его беспечно –
Завьются штопором года!
Успей над бездной бесконечной
Не раствориться без следа.

1991


Отец

                       Памяти И.В.Запорожца

                       Бежит возок кровавенький
                                       Украинская думка

Добрым он был и суровым?
Я вспоминаю о нём,
Перепоясанном новым
Жёстким военным ремнём.

Добрые отчие руки
Мне рисовали в тетрадь
Белые хатки и буки,
Уток и водную гладь.

Думку спевали печально:
«Мчится кровавый возок…»
Он-то увёз вас на дальний
Лагерный Дальний восток.

В письмах из Магадана
Видится вязь твоих слов,
Что не предаст, не обманет
Партия верных сынов…

Сколько же предавала,
Ставила у стены!
Сгинули в тёмных подвалах
С пулей в затылке сыны.

Снится: вдоль лунной дороги
Падает медленный снег,
Мчатся кровавые дроги,
Время не смоет их след.

1993


Безвестная могилка

Первенец мой, сын мертворождённый,
В изголовьи – деревянный крест,
И к нему незримо пригвождённый,
Ты лежишь, не слыша благовест.

Не в дому, не на лесной полянке
Грело материнское тепло –
Я тебя носила на Лубянке.
Там тебе дыхание свело.

Стал мне чаще в старости ты сниться.
Лишь трава на холмике твоём...
Как тебе в земле казахской спится,
Горюшко бесслёзное моё?

1997


Играет музыкант в подземном переходе
Знакомый полонез в полночный час –
«Прощанье с родиной». И прошлое приходит,
И сердце замирает, не стуча.

Сорок девятый год. Лубянка. Праздник мая.
Заполнил полонез весь следственный отдел,
И слушает тюрьма и мы, тоскою маясь
О доме и родных, исходе наших «дел».

А полонез Огинского свободно,
Там вольно разливается рекой,
И нам, безвинным, в камере холодной
Дарит забвенье, веру и покой.

Играет мне скрипач в подземном переходе
Прощальный полонез. Дрожит струна.
Боль застарелая как будто бы проходит –
Я ухожу, чтоб не прошла она.

1999


Сойти бы на том полустанке
средь чистых прозрачных берёз
на снытью заросшей полянке,
знакомой и милой до слёз.

Склонился над водоёмом
замшелою крышей – овин,
и тают над окоёмом
дымки осветлённых осин.

Петляет по кочкам дорога –
российская наша судьба,
как встарь, велика и убога.
Дойдёт ли до Бога мольба?

2001


Дождь промчался небесной конницей
По верхам сухих тополей.
Отпусти мою боль, бессонница,
Роздых дай же душе моей…
Дай мне, Господи, трижды покаяться,
Слёз верни благодатный дождь,
Телу дай в земле упокоиться
И, как милость, прощенье даждь.

2001


Камчатская кукушка

Боже, ты ведаешь, сколь мне осталось
жить, побеждая боль и усталость.
Небо молчит, облаками окутано,
сопки молчат, проводами опутаны.

Спой мне, кукушечка, песню минорную –
душу мою успокой, непокорную.
Сколько мне жить и смеяться осталось,
одолевая и боль, и усталость?

Прокуковала в ответ мне кукушка:
два или три остаётся, подружка;
вдруг встрепенулась, пропела: четыре –
и растворилась в камчатском эфире.

2004


Вторая муза историка: Неизученные страницы русской культуры XX столетия. Сост., коммент. А.А.Сванидзе; Институт всеобщей истории, М.: Наука, 2003.