Желание забыть

Забуду имя-отчество
Чужое и своё.
Уткнувшись в одиночество,
Я кану в забытьё.

И, пересёкши линии
Всех судеб в точке сна,
В меня вонзится клиньями
Ночная тишина.

Я знаю: это символы,
Их гул всегда безлик,
Слова пусты, и ими ли
Мне высказать свой крик?

Но хочется до жжения
Всё бросить и уплыть
В страну без раздражения,
Где можно всё забыть.

1991


Улицы

Улицы, улицы, снова улицы,
Улицы чуть ли со мной не целуются,
Улицам страх или смех неведом,
Улицы ходят за мной следом,
Улицы жаждут моей крови,
Улицы вровень, уже – вровень.

Улицы кольцами, петлёй, спиралями,
С улиц следами следы постирали мы,
Улицы бьются людьми об углы,
Улицы могут бежать – и плыть,
В лужах их варится мокрое солнце.
Улицы тронутся, скоро – тронутся.

1992


Брызнул сок с излома крика.
Шёл, как будто, не один…
Я стерплю и я привыкну,
Я останусь невредим.

На пути от тени к ночи,
От молчанья к немоте
Мне помочь никто не хочет:
Всё не то и все не те.

Не смотри, что спотыкаюсь,
Что устал – не обессудь.
Я ещё раз попытаюсь,
Я дождусь кого-нибудь.

1993


Город умер

Мне вчера сказали: «Ты набит
                                       фальшью»,
Мне сказали: «Зря ты это всё
                                       вздумал»,
Я вчера решил, что не хочу
                                       дальше.
Это было в городе, а город
                                       умер.

Мне вчера сказали, чтоб я не
                                       смеялся,
Мне сказали: «Брось нелепый свой
                                       юмор».
Я вчера смолчал и я вчера
                                       сдался.
Это было в городе, а город
                                       умер.

Мне вчера сказали: «Без тебя –
                                       лучше;
Нужно жить в толпе, а говорить
                                       в шуме».
Я пообещал, что изменюсь
                                       тут же.
Это было в городе, а город
                                       умер.

Умер сам собою и в своей
                                       кровати,
Но звенит, как будто бы немой
                                       зуммер:
Если ты сейчас не скажешь всем:
                                       «Хватит!»,
То очнёшься в городе, а город
                                       умер.

1993


Простим ли мы себя потом,
Поймём ли мы себя сейчас?
Зло изломать привычней злом,
Раз боль за боль, а глаз – за глаз.

Мы возвращаемся назад,
Мы возвращаемся одни.
Ответ на жест, ответ на взгляд
Холодной ярости сродни.

Пустая сила сорвалась
И растворилась в дне пустом.
Простим ли мы себя сейчас,
Поймём ли мы себя потом?

1994


Остаётся ещё половина пути.
Мне до дома никак не дойти, не дойти,
Не доплыть, не дожить, не дождаться никак.
Половина пути. И всегда будет так.

1994


Так происходит

Так происходит. Из мерного гула
Слово пришло – и, внезапно, извне,
Музыка ночи меня захлестнула
И утонула, уснула во мне.

Я ощущаю движенье мелодий,
Рвущихся нитей натянутый крик.
Правильных слов вереница уходит.
Я забываю молчанья язык

И остаюсь в пустоте одинокой.
Так происходит. Но как нелегка
Эта дорога сквозь ритмы и строки.
Песни из ветра… Слова из песка…

1995


Как только хлопнет дверь

Счастливую звезду
Чтоб не спугнуть, не трогай.
Пускай ты победил
Без ран и без потерь,
Но только хлопнет дверь –
И в дом войдёт тревога,
И с этим ничего
Не сделаешь теперь.

Пусть ты нашёл свой кров,
Где время невесомо,
Ты не считаешь дни,
Их тратя всё быстрей.
Но только хлопнет дверь –
И ты уйдёшь из дома;
Вернёшься лишь пройдя
Сквозь тысячи дверей.

Ты оградишь свой мир
И стенами, и крышей,
Тебя спасёт от бурь
Устойчивая твердь.
Но чтобы всё разбить
Достаточно услышать
Простой холодный звук –
Как только хлопнет дверь.

1995


С чёрного неба
В белые окна
Капли стучат
Монотонно и грубо.
Стены дрожат, но они принимают
Дождь –
И вода устремляется в трубы.

Я выхожу под холодное время,
Я наступаю на тёмную воду.
Я принимаю
Эту свободу,
Эту ненужную,
Злую свободу.

Кончилась ночь.
Начинается ветер.
Люди подходят
К окнам закрытым.
Люди молчат, возвращаясь на кухни.
Все просыпаются.
Кроме убитых.

Я проживу этот день, если нужно.
Я не забуду, но я не узнаю…
Чёрное небо,
Чёрную память
Я принимаю,
Я принимаю…

1995


Вода всего мира

                          Откуда вода? Почему много?
                                    Маяковский «Про это»

Вода всего мира
Течёт
Сюда
Через пустыни
И города,
Пересекая дороги и русла,
По коридорам, бумагами устланным,
Ходит за стенами, падает оземь.
Слёзы. Вода. Или всё-таки слёзы?

Вода по колено.
По грудь.
Везде.
Люди стоят и молчат
В воде.
Лица спокойны
И безмятежны.
Мокрые волосы, души, одежды.
По одному их уносит течение.
Время. Вода. Или всё-таки время?

Низина пространства.
Идёт
Прибой.
Он накрывает
Нас с головой
И открывает, как крышку рояля,
Страхи, сомнения, сны и печали.
Нас воскресит или нас уничтожит
Это.
Вода. Или всё-таки. Всё же…

1995


Сквозь полудрёму, как в бреду,
Ты различаешь голоса.
Упала света полоса:
Ты слышишь – я уже иду.

Так начинается разбег
Сквозь города, что спят во льду.
Ты слышишь – я уже иду
По берегам холодных рек.

К какой я двери подойду
И подойдут ли к ней ключи?
Следи за пламенем свечи –
Ты слышишь – я уже иду.

1995


Ещё один хороший вечер

Ещё один хороший вечер
Среди обыкновенных дней.
Приходит тьма, и с ней мне легче –
Она прозрачна, свет – мутней.

Последний луч скользит по крышам,
Окно открыто – я дышу,
И где-то музыка – я слышу
Её сквозь постоянный шум.

Такая хрупкая свобода!
Она возможна только здесь,
Где ничего не происходит,
Где остаётся всё, как есть.

Как новый день взвалить на плечи?
Боюсь, что мне необходим
Ещё один хороший вечер.
Хотя бы раз. Ещё один.

1995


Кто может быть счастливым в декабре

Кто может быть счастливым в декабре,
Когда Москва, уставшая от гриппа,
Сидит в своих квартирах, как в норе,
И кашляет простужено и хрипло.

Кто может быть счастливым в декабре,
Когда витрин пластмассовые ели
Фальшиво улыбаются тебе
Чужим теплом под коркою метели.

Сгорело всё на ледяном костре.
До Рождества остались только ночи.
Кто может быть счастливым в декабре?
Да кто захочет! Только кто захочет?

1995


Темно

Темно.
Есть солнце. Есть костры.
Есть молний сломанная нить.
Есть искры от огня
                отрыв.
Окно во тьме
             должно светить.
И между тем,
И всё равно –
Как быть…
             Как долго…
Как темно.

1995


Спокойный мир

Спокойный мир не смотрит вниз,
На ощупь выбирая путь.
Он то, что он имеет – жизнь,
И то, чего не знает – суть.

Он ищет правду через боль,
Он понимает тщетность сил
И возвращает исподволь
Всё то, что ты не возвратил.

Он – незажжённая свеча,
он полон, сотканный из дыр.
Припав к земле, летит печаль
Сквозь этот мир, спокойный мир.

1995


Сердце спрятано в ночи.
Душу камень придавил.
Не услышат – не кричи,
Собери остаток сил.

Собери – и уходи,
Оставаясь недвижим.
Ты услышишь, как в груди
Вьётся сна холодный дым.

Он взовьётся выше стен,
Где никто нас не найдёт,
Где над мачтами антенн
Небо медленно плывёт,

Где дождём разлит покой,
Где не бесконечен путь.
И, быть может, камень твой
Станет легче. Хоть чуть-чуть.

1996


Мягкие баррикады

На мягких баррикадах я стою,
На стыке двустороннего движенья.
Сквозь них проходят – и не устают,
Почти не ощутив сопротивленья.

Они – лишь лёгкий занавес. Рукой
Их отодвинуть можно, как портьеры.
Дорога ждёт натянутой струной,
Не огибая стены и барьеры.

Здесь не ведётся никакой войны!
Не видно часовых, а может, нет их,
Раз люди с той и с этой стороны
Не делятся на наших и на этих.

И я пройду по этому пути
И не замечу никакой преграды,
Пересекая стёршийся пунктир
Уже давно не нужной баррикады.

1996


Быть там

Быть там – и видеть ночи зов,
И тех людей, и их глаза,
И голос – в сотню голосов,
Единодушный,
Как гроза.

Быть там, не зная никого,
Смотреть на свет, держась в тени,
Переживая торжество,
И быть счастливым,
Как они.

Пусть их восторг необъясним,
Пусть не понять их смех, их суть,
Но сделать шаг – и выйти к ним.
Простить себя.
Перешагнуть.

Я так устал играть в игру,
Которую придумал сам.
Но я надеюсь, что смогу
Быть там –
Конечно же –
Быть там.

1996


Шахматы

Я стою на шахматной доске –
Примеряюсь к партии чужой.
Может, от беды на волоске,
Может – в дальней клетке тыловой.

Этот бой растянут на года,
Перемешан эндшпиль и дебют,
Совпадают силы. Никогда
Стороны друг друга не добьют.

Каждому своя досталась роль,
Кто-то недоволен – что с того!
Власти ждёт очередной король,
Гибнут пешки. Пешек – большинство.

Всё равно – сыграть сочту за честь,
Пусть в игре конца и смысла нет.
Я ещё не знаю, кто я есть.
Я пока что выбираю цвет.

1996


Человек с фонарём
(из «Серого цикла»)

Темнота. В темноте пахнет гарью и сном.
По вагону идёт человек с фонарём.
Среди спящих людей, полусонных людей
Он невидим никем, он чужой, он ничей.
Не видать его рук, не видать его глаз,
Но я чувствую – смотрит он прямо на нас.
И как холоден этот невидимый взор!
Он идёт, как могильщик, как призрак, как вор.
Как колёса стучат! И как сердце стучит!
Он подходит, на лица бросая лучи.
Тени скачут по стенам, движению в такт,
И к его фонарю устремляется мрак.
Мы молчим в темноте. Мы не дышим. Мы ждём,
Когда к нам подойдёт человек с фонарём.

1996


Новый Арбат

Если ты вдруг решил потеряться,
Заблудиться, исчезнуть, уйти:
Мой совет – доезжай до «Арбатской»,
Ну а там – все едины пути.

Из метро – солнца свет зол и ярок,
В переход, где народу, как пчёл,
Перепрыгни поток иномарок,
И скажи сам себе: «Я пришёл».

Шаг вперёд – и влекомый незримо
Ты идёшь по знакомой прямой,
И неслышно смыкаются спины
За твоею – такой же – спиной.

Проходя мимо книжных развалов,
Мимо пунктов обмена валют,
Ты почувствуешь мало-помалу,
Что ты здесь, но и нет тебя тут.

Мимо жадных дверей магазинов,
Мимо нищих, не дав ни рубля,
Ты идёшь, выбирая в витринах
Хоть одно отраженье себя.

Ты участник большого парада,
Где за музыкой слышен набат,
И тогда ты исчезнешь и вправду,
Просто выйдя на Новый Арбат.

1996


Обычные люди, мы ходим по кругу,
Привязаны к жизни за прочную нить.
Не в силах держать, мы бросаем друг в друга
Желание жить и желанье не жить.

Но если – добравшись до солнца, до лета,
Прорвавшись из ночи, из зим, из метро –
Мы дышим, как боги, мы чувствуем это,
Как мир, чуть колеблясь, встаёт на ребро.

То выше – дыша, постигая свободу,
То глубже – и сердце касается дна…
В горячую землю, в холодную воду
Любуется время, поёт тишина.

Сминая в руках и бросая, не глядя,
Московскую ночь, пережитую враз,
Я чувствую снова, я знаю, что надо –
Желание выжить, как тихий приказ.

1997


Край темноты, граница света,
Шаг, за которым – пустота.
Все суеверные поэты
Боятся чистого листа,

И я боюсь, но ставлю точку.
Рванусь – из дома, напрямик,
Туда, где обрывая строчку,
Проходят рельсы через крик,

Где подоконник слишком близко,
Где манит чёрная вода,
Где оставляются записки,
Написанные навсегда.

Вот так – рванусь – и успокоюсь.
Жить надоело? Не скажу…
Но всё же, ожидая поезд,
Чуть ближе к краю подхожу.

1997


Зимняя сказка

На холодной белой площади
Начинается рассвет.
В тишине стоят всенощные
Продавщицы сигарет.
Мимо них, тихонько сетуя,
Обернув плащом нутро,
Человек бежит в нагретое,
Ежедневное метро.

Он согреется вот-вот,
Если вдруг не упадёт.

А за ним – смотри внимательно,
Не останься в стороне –
Все сползают по накатанной,
Утрамбованной лыжне.
И отсутствие неброское
Никого не удивит.
На наклонной белой плоскости
Мёртвый человек лежит.

Кровь стекает под углом
Контур обведён углем.

1998


Апрель

Что жизнь моя? Пустое слово,
Ночное радио FM,
Подъём из гроба в полседьмого
И выход в город ровно в семь.

С друзьями трёп по Интернету,
Голосовой тариф минут:
И одиночества – как нету,
И одиночество – как тут.

В метро ленивою лавиной
Стекает время через край,
А там, глядишь, за середину
Апрель перевалился в май…

Душа поёт, на PLAY нажата,
Ей вторит тюнер цифровой,
И зреет лето, как расплата,
Над непокрытой головой.

1998


Опять свобода подкачала –
И ей уныние к лицу.
Я начинаю жить сначала,
Предрасположенный к концу.

В пространстве чистом, где, проветрясь,
Остыла пустота сама,
Стою, а сверху, словно Tetris,
Поблочно падают дома.

В горизонтальное движенье
Приходит транспорт городской,
Асфальт бросается за тенью
И расползается листвой –

И я опять внутри природы,
Её простое существо.
Я проживаю те же годы,
Не изменяя ничего.

Что я могу теперь поделать?
Какой судьбою дорожу?
Своё опережаю тело
И за листвою ухожу.

1998


Когда расклеится сугроб,
Преображая город старый,
Мне станет жалко наших троп –
В них проступают тротуары.

Зачем весна мне? Я готов
Её сменить на снег и вьюгу,
Я загрущу без холодов,
Притягивавших нас друг к другу.

Я буду вспоминать, как ты,
Скользя по льду, меня держалась.
И долгой зимней темноты
Мне не вернуть. Какая жалость,

Что распадается февраль,
Не нашей теплотой согретый.
И больше всех мне будет жаль
Любви, не увидавшей лета.

2000


Электричка «Москва-Барселона»

Электричка «Москва-Барселона»
Отправляется с третьей платформы.
Я, наверно, живу незаконно,
Если даже билет не оформил.

Я, наверно, не буду влюблённым,
Я, наверно, не буду счастливым.
Электричка «Москва-Барселона»
Пусть несёт меня неторопливо

Мимо волн, островами нагретых,
Мимо низких, распластанных сосен,
Покидая холодное лето,
Покидая холодную осень.

Я хотел бы остаться надолго,
Я хотел бы, да некуда деться.
Мимо окон – такая погода! –
Но никак не могу я согреться.

Не хочу заговаривать первым,
Не хочу выходить из вагона.
Я останусь навеки, наверно
В электричке «Москва-Барселона».

2000


А у него глаза пустые,
И что ты там ни говори,
Он даже рад, что не спросили,
И оставляет всё внутри.

Его устраивает даже,
И он привык к таким вещам.
Он никогда вам не расскажет
Того, чего не знает сам.

Он улыбается тревожно
И через силу хочет жить.
Ему не верится, что можно
Хоть что-нибудь переменить.

Ему бы горы золотые,
Ему бы праздник до зари,
А у него глаза пустые.
И ничего не говори.

2001


Они как волны

Они как волны. Наступают,
Меняя положенье окон,
Меняя сочетанье улиц,
Они подходят ближе к дому.

Всё происходит слишком быстро.
Мне это место не знакомо.
Они как волны. Это значит,
Что нас с тобой уносит в море.

Я должен выйти из подъезда,
Не зная, что там происходит,
И я впервые понимаю,
Что ненавижу этот город.

Ты машешь мне рукой, но дальше
Вступают в силу те законы,
Которых ты не понимаешь.
Я не хочу. Они как волны.

2001


Флоренция

На фотографиях, которых я не сделал,
Ты улыбаешься мне как-то по-другому,
И мы с тобой теперь оставлены навечно
У края кадра в глубине фотоальбомов.

Чужой турист фотографирует беспечно
Зелёный памятник и площадь с голубями,
И от тебя – всего рука на этом снимке,
А я отсутствую, почти не существую.

Все поезда, в которых мы не ночевали,
Все перекрёстки, на которых не свернули,
Пустые улицы – и я не понимаю,
Как мы с тобой вообще смогли найти друг друга.

Освещены на миг случайной фотовспышкой,
Мы исчезаем, остаётся только это –
Пустая рамка, непроявленная плёнка
И пёстрый голубь, вылетающий из кадра.

2001


Тексты предоставлены автором