Содержание

Сонет
Кинжал
Жизнь
Три участи
Элегия
Завещание
К моему перстню
Крылья жизни (Из Мильвуа)
На Новый (1827) год
Четверостишие
«Люби питомца вдохновенья...»

 
 
Сонет

Спокойно дни мои цвели в долине жизни:
Меня лелеяли веселие с мечтой:
Мне мир фантазии был ясный край отчизны,
Он привлекал меня знакомой красотой.

Но рано пламень чувств, душевные порывы
Волшебной силою разрушили меня:
Я жизни сладостной теряю луч счастливый,
Лишь вспоминание от прежнего храня.

О муза! я познал твоё очарованье!
Я видел молний блеск, свирепость ярых волн;
Я слышал треск громов и бурей завыванье:

Но что сравнить с певцом, когда он страсти полн?
Прости! питомец твой тобою погибает
И, погибающий, тебя благословляет.

1825


Кинжал

Оставь меня, забудь меня!
Тебя одну любил я в мире,
Но я любил тебя как друг,
Как любят звёздочку в эфире,
Как любят светлый идеал
Иль ясный сон воображенья.
Я много в жизни распознал,
В одной любви не знал мученья,
И я хочу сойти во гроб,
Как очарованный невежда.

Оставь меня, забудь меня!
Взгляни – вот где моя надежда;
Взгляни – но что вздрогнула ты?
Нет, не дрожи: смерть не ужасна;
Ах, не шепчи ты мне про ад:
Верь, ад на свете, друг прекрасной!
Где жизни нет, там муки нет.
Дай поцелуй в залог прощанья...
Зачем дрожат твои лобзанья?
Зачем в слезах горит твой взор?

Оставь меня, люби другого!
Забудь меня, я скоро сам
Забуду скорбь житья земного.

1826


Жизнь

Сначала жизнь пленяет нас;
В ней всё тепло, всё сердце греет
И, как заманчивый рассказ,
Наш ум причудливый лелеет.
Кой-что страшит издалека, –
Но в этом страхе наслажденье:
Он веселит воображенье,
Как о волшебном приключенье
Ночная повесть старика.
Но кончится обман игривой!
Мы привыкаем к чудесам –
Потом на всё глядим лениво,
Потом и жизнь постыла нам:
Её загадка и завязка
Уже длинна, стара, скучна,
Как пересказанная сказка
Усталому пред часом сна.

Конец 1826


Три участи

Три участи в мире завидны, друзья.
Счастливец, кто века судьбой управляет,
В душе неразгаданной думы тая.
Он сеет для жатвы, но жатв не сбирает:
Народов признанья ему не хвала,
Народов проклятья ему не упрёки.
Векам завещает он замысл глубокий;
По смерти бессмертного зреют дела.

Завидней поэта удел на земли.
С младенческих лет он сдружился с природой;
И сердце камены*) от хлада спасли,
И ум непокорный воспитан свободой,
И луч вдохновенья зажёгся в очах.
Весь мир облекает он в стройные звуки;
Стеснится ли сердце волнением муки –
Он выплачет горе в горючих стихах.

Но верьте, друзья! всех счастливей стократ
Беспечный питомец забавы и лени.
Глубокие думы души не мутят,
Не знает он слёз и огня вдохновений,
И день для него, как другой, пролетел,
И будущий снова он встретит беспечно,
И сердце увянет без муки сердечной –
О рок! что ты не дал мне этот удел?

1826 или январь 1827


Элегия

                                               Кн. 3. Волконской


Волшебница! Как сладко пела ты
Про дивную страну очарованья,
Про жаркую отчизну красоты!
Как я любил твои воспоминанья,
Как жадно я внимал словам твоим
И как мечтал о крае неизвестном!
Ты упилась сим воздухом чудесным,
И речь твоя так страстно дышит им!
На цвет небес ты долго нагляделась
И цвет небес в очах нам принесла.
Душа твоя так ясно разгорелась
И новый огнь в груди моей зажгла.
Но этот огнь томительный, мятежной,
Он не горит любовью тихой, нежной, –
Нет! он и жжёт, и мучит, и мертвит,
Волнуется изменчивым желаньем,
То стихнет вдруг, то бурно закипит,
И сердце вновь пробудится страданьем.
Зачем, зачем так сладко пела ты?
Зачем и я внимал тебе так жадно
И с уст твоих, певица красоты,
Пил яд мечты и страсти безотрадной?

1820 или январь 1827


Завещание

Вот час последнего страданья!
Внимайте: воля мертвеца
Страшна, как голос прорицанья.
Внимайте: чтоб сего кольца
С руки холодной не снимали:
Пусть с ним умрут мои печали
И будут с ним схоронены.
Друзьям – привет и утешенье!
Восторгов лучшие мгновенья
Мной были им посвящены.
Внимай и ты, моя богиня!
Теперь души твоей святыня
Мне и доступней и ясней;
Во мне умолкнул глас страстей,
Любви волшебство позабыто,
Исчезла радужная мгла,
И то, что раем ты звала,
Передо мной теперь открыто.
Приближься! вот могилы дверь!
Мне всё позволено теперь:
Я не боюсь суждений света.
Теперь могу тебя обнять,
Теперь могу тебя лобзать,
Как с первой радостью привета
В раю лик ангелов святых
Устами б чистыми лобзали,
Когда бы мы в восторге их
За гробом сумрачным встречали.
Но эту речь ты позабудь:
В ней тайный ропот исступленья;
Зачем холодные сомненья
Я вылью в пламенную грудь?
К тебе одно, одно моленье!
Не забывай!.. прочь уверенья –
Клянись!.. Ты веришь, милый друг,
Что за могильным сим пределом
Душа моя простится с телом
И будет жить, как вольный дух,
Без образа, без тьмы и света,
Одним нетлением одета.
Сей дух, как вечно бдящий взор,
Твой будет спутник неотступной,
И если памятью преступной
Ты изменишь... беда! С тех пор
Я тайно облекусь в укор;
К душе прилипну вероломной,
В ней пищу мщения найду,
И будет сердцу грустно, томно,
А я, как червь, не отпаду.

1826 или 1827


К моему перстню

Ты был отрыт в могиле пыльной.
Любви глашатай вековой,
И снова пыли ты могильной
Завещан будешь, перстень мой.
Но не любовь теперь тобой
Благословила пламень вечной
И над тобой, в тоске сердечной,
Святой обет произнесла...
Нет! дружба в горький час прощанья
Любви рыдающей дала
Тебя залогом состраданья.
О, будь мой верный талисман!
Храни меня от тяжких ран,
И света, и толпы ничтожной,
От едкой жажды славы ложной,
От обольстительной мечты
И от душевной пустоты.
В часы холодного сомненья
Надеждой сердце оживи,
И если в скорбях заточенья,
Вдали от ангела любви,
Оно замыслит преступленье, –
Ты дивной силой укроти
Порывы страсти безнадежной
И от груди моей мятежной
Свинец безумства отврати.
Когда же я в час смерти буду
Прощаться с тем, что здесь люблю,
Тебя в прощанье не забуду:
Тогда я Друга умолю,
Чтоб он с руки моей холодной
Тебя, мой перстень, не снимал,
Чтоб нас и гроб не разлучал.
И просьба будет не бесплодна:
Он подтвердит обет мне свой
Словами клятвы роковой.
Века промчатся, и быть может,
Что кто-нибудь мой прах встревожит
И в нём тебя отроет вновь;
И снова робкая любовь
Тебе прошепчет суеверно
Слова мучительных страстей,
И вновь ты другом будешь ей,
Как был и мне, мой перстень верной.

1826 или 1827


Крылья жизни
Из Мильвуа

На лёгких крылышках
Летают ласточки;
Но легче крылышки
У жизни ветреной.
Не знает в юности
Она усталости
И радость резвую
Берёт доверчиво
К себе на крылия.
Летит, любуется
Прекрасной ношею...
Но скоро тягостна
Ей гостья милая;
Устали крылышки,
И радость резвую
Она стряхает с них.
Печаль ей кажется
Не столь тяжёлою,
И, прихотливая,
Печаль туманную
Берёт на крылия
И вдаль пускается
С подругой новою.
Но крылья лёгкие
Все боле, более
Под ношей клонятся.
И вскоре падает
С них гостья новая,
И жизнь усталая
Одна, без бремени,
Летит свободнее;
Лишь только в крылиях,
Едва заметные,
От ношей брошенных
Следы осталися –
И отпечатались
На лёгких пёрышках
Два цвета бледные:
Немного светлого
От резвой радости,
Немного тёмного
От гостьи сумрачной.

1826 или 1827


На Новый (1827) год

Так снова год, как тень, мелькнул,
Сокрылся в сумрачную вечность,
И быстрым бегом упрекнул
Мою ленивую беспечность.
О, если б он меня спросил:
«Где плод горячих обещаний?
Чем ты меня остановил?»
Я не нашёл бы оправданий
В мечтах рассеянных моих!
Мне нечем заглушить упрёка!
Но слушай, ты, беглец жестокий!
Клянусь тебе в прощальный миг:
Ты не умчался без возврату,
Я за тобою полечу
И наступающему брату
Весь тяжкий долг свой доплачу.

Полночь на 1-ое января.




Четверостишие

Я слышал, камены тебя воспитали,
Дитя, засыпал ты под басенки их.
Бессмертные дар свой тебе передали,
И мы засыпаем на баснях твоих.

Январь 1827


Люби питомца вдохновенья
И гордый ум пред ним склоняй;
Но в чистой жажде наслажденья
Не каждой арфе слух вверяй.
Не много истинных пророков
С печатью власти на челе,
С дарами выспренних уроков,
С глаголом неба на земле.

Март (?) 1827


Д.В.Веневитинов.
Стихотворения. М.: Художественная литература, 1976.

Московский вестник, 1828, ч. 8, № 5.
Русская эпиграмма (XVIII – начало XX века). Библиотека поэта, большая серия. Советский писатель, Ленинградское отделение, 1988.