| |
Осенняя пора… Очей очарованье.
И лето со двора, иль это любованье
(Как запад – на восток!), как с севера до юга,
Днём забираясь в стог, к нам подползает вьюга?
…И рябь седых корост, и промерзанье листьев.
Снега пустились в рост, дорога – серебристей.
Иду по ней, скользя, лицо в карман засунув,
Упал бы!.. да нельзя, испорчу весь рисунок.
28 ноября 1971
Головою бьюсь я оземь,
Впрочем, это всё наветы,
Это болдинская осень,
Бабье лето, бабье лето.
Сентябрь 1974
Унылая пора – очей очарованье…
А. Пушкин
Всё кончено. Отчаянья пора –
Сухая осень – к дереву прижалась.
Всё брошено. Осталась только жалость,
С самим собой печальная игра.
Всё начато. Всё вскрыто. Как скупой,
Гляжу, случайными богатствами владея:
Здесь жест, тут фраза, там идея…
Всё ждёт. Всё жжёт. Всё тянет за собой.
Всё длится, как желанье в ноябре
Бросаться в омут, забываться мукой.
Но между делом окунешь в разлуку
По локоть руки – вынешь в серебре.
Всё кончено. Печальная игра
В призванье и талант не состоялась.
Быть может, потому и застоялась
В тот год осенняя пора.
26 ноября 1974
Совет
Всё очень просто. Ты усни.
Сквозь сна прозрачную водицу
Ты только руки протяни
И ноги. Дальше будут сниться
Пустые нивы, дождь, холмы
С раскисшими за день мозгами,
Где ни травы, где ни судьбы
Не обнаружишь под ногами,
Ряды печей, потом могил
И немочь мертвенного неба,
И та, которую любил,
С куском несобранного хлеба.
Пусть сон вмерзает в холода,
Передаваясь род от роду,
Не пробуждайся никогда.
И чувств не пробуждай народу.
1976
Курортный верлибр
Гене
Поморщусь на солнце,
Перегревшее мне голову,
И закрою его ладонью.
Запишу стих,
Засевший мне в голову,
Поморщусь
И закрою его ладонью.
И не хватит ладони.
29 июля 1978
А.
То подойду к окну, то чаю
Налью себе, то съем лимон.
Пойми: я по тебе скучаю,
День этому и посвящён.
И так он длится дикой стаей,
Перерастая фонари,
И, в пустоту перерастая,
Чернеют отблески зари.
10 сентября 1978
До деревенской простоты
И до молитвенного слога
Мне, видимо, не доползти.
У каждого своя дорога.
Я буду жить, как вечный злак:
В грязи по пояс, выше – в небо.
Так у ворот слепой простак
До ночи ожидает хлеба.
27 сентября 1978
Болезнь
Блистательным подобием простынь
Заменено сухое ложе пляжа.
Вот только на секундочку простынь –
Того гляди, назавтра в землю ляжешь.
И безнадёжный звук чужой струны,
И одинокий скрип своей подушки,
Настрой деревьев и настрой травы
Спокойно входят в душу через уши.
Как чай, разлита в комнате печаль,
Но серый цвет претит воспоминаньям:
Глаза не видят большего, а жаль!
Свершается минута, как судьба
Листа, летящего к подножию аллеи,
И скорбью обнажённых тополей
Здесь каждый клён ещё переболеет.
Сентябрь 1978, больница
Как стынет лёд в его руках,
Как никнет мягкая пороша
Под взглядом. Очевидно, взгляд
Ей показался нехорошим.
И мягкий поворот реки,
Рождённой разно изгибаться,
Сломает он, как кисть руки,
И долго будет издеваться
Над фиговым листком дерев,
Стрелять по обнажённым травам,
Пока осенние грибки
Ему не поднесут отраву.
Он упадёт и зарастёт,
Придёт другой над ним смеяться
И тоже тихо упадёт,
Застыв во льду лицом паяца.
Сентябрь 1978
Заботит ивы ближний бег
Воды, и чудо происходит:
Вода цветёт, и жизнь проходит,
Но остаётся бледный штрих.
Сентябрь 1978
Е. Ю.
Дай Бог нести свой крест
Невыгодно, но лихо
И так, чтоб было тихо
На восемь вёрст окрест.
3 октября 1978
В. Ходасевичу
Ветла близка воде
Застенчивым звучаньем,
Но более нигде
Не проступает звук.
Известно мне давно:
Всё решено заране,
И незачем учить
Курс неземных наук.
Жить на чужой земле,
Конечно, очень мило,
Как мило на земле
Оставить два следа,
Но простота стиха
Меня ошеломила –
Так тянешься весной
К осеннему листу.
18 октября 1978
Кипит чайник
Люблю, нигде не находясь,
посиживать часами
и суете не придавать
излишний терпкий смысл,
Неясно вслушиваться, как
проходит голосами
сквозь самого себя своя
паршивенькая мысль.
Октябрь 1978
Золото в лазури
(название первой книги стихов А. Белого)
Золото в лазури –
это, должно быть, эффектно.
Но камень в воздухе –
это истинная поэзия,
пока он в во…
1978
На неустойчивости строя свой сонет,
Как в детство, я впадаю в эти строки,
И жаль, что в этой дальней стороне
Так чувства сдвинуты, так сжаты сроки.
А во второй строфе пора сажать сады,
Растить детей и разводить животных,
Пора обедать, пользоваться рвотным
И повторять унылые зады.
Когда ж наступит время третьих строф,
Его на время мы пропустим мимо
И в ожидании гостей незримых
Мы будем петь до третьих петухов.
Но в тот момент, как всё сойдет на «нет»,
Окончится и наш с тобой сонет.
Июнь 1981
«Моя жизнь в искусстве»
Звонки нечаянного дома,
Свистки обиженных судеб.
Какой восторженный вертеп
Среди приятного содома!
Декабрь 1981
И. Д.
Когда седой чумазый лунь,
Забыв о медленной отваге,
Перу клянётся и бумаге
И сон, уставясь на золу,
Как некогда весной в овраге
Гроза, – уставясь в образа,
Перетекает на бумагу,
Подвластный крошечному магу –
Перу. Когда глядят в глаза
И старятся глаза. И лягут
Осенне-зимние леса,
Весенне-летние печали…
Как долго мы не замечали
Любви простые чудеса.
Она причалит и отчалит.
Декабрь 1981
В. Д.
Несёт счастливая река
От страха ледяные воды
И в оправдание свободы
Запаздывает на века.
Не смея изменить судьбы,
Отлив меняет очертанья,
И это Божее заданье
Не позволяет просто быть,
Но – двигаться, играть, балдеть
На берегах чужой надежды,
Оставив страхи и одежды,
Затем внезапно умереть.
Нелепиц и судьбы прибой
Не так ли властвует тобой?
Январь 1982
Покалипсис
Пока гонения травы
Не пали перед словом «осень»,
Пока с тобою мы на «Вы»
И каждый третий нам несносен,
Пока гудит толпа молвой –
Пожаром нервов или нравов,
Пока качаешь головой,
Пока они ещё не правы,
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг!
Как редко говорим,
Как резко мы самолюбивы.
16 марта 1982
Как последний летит журавль
В небе ранней непуганой стаи,
Как дитя добивается прав,
Первый номер улыбки верстая,
Как у бани кричат мужики,
Как торгуют у пристани бабы –
Так тоскует трава у реки,
Так кричат перезрелые жабы,
Так слетает промёрзший листок:
Всё в природе, на зависть, едино.
Дай мне, Боже, отмеренный срок
И верни мне любимого сына.
Декабрь 1982
Остылое лицо бесцветных фонарей,
Громадные глаза на посеревшей коже…
В ночи, на день бездарно не похожей,
Мы все становимся безвыходно добрей,
Безвкусно чище, безыскусно злее,
Глазницами тоски впиваемся в глаза…
Так хочется развесить образа
На фонарях по всей пустой аллее.
1982–1984
А.
Вот славный сон в преддверье злобы
И ненасыщенности дня:
Я вдруг ищу повсюду, кто бы
Имел влиянье на меня.
И нахожу: посуда, тряпки,
Нытьё карманных пятаков.
Но кто-то нужный был таков
И умотал. С ним всё в порядке.
А я остался отпевать
Седую сумрачность покоя
(Не знаю, что это такое,
Но знаю, как это назвать!)
И вот, отпетый и приблудный,
Сквозь позапрошлогодний сон
Я вижу явно, знаю смутно
Того, с кем слышу в унисон.
1984
Послесловие
Ещё тысячи театров придут и уйдут,
Ещё тысячи театров останутся жить,
И строка, что легла, как усталый редут,
Изнеможет во сне полутьму ворожить,
И знакомый рисунок упрямо вдохнёт
Старый воздух, как будто ему не везёт,
И знакомая тень – там, где тени и нет, –
Мягким волоком мимо меня проползёт,
И свиваясь в судьбу, тихо кончится день,
И ночные погосты случайно качнут
Косогор на изломе пяти деревень
И строку как последний, случайный редут.
7 апреля 1986
К Кармен
Любви простой тяжёлый свет,
Прости меня за всё, что сможешь,
За то, что постоянно гложешь
Письма незримого привет.
…Так возникало душ родство,
Что телу было просто стыдно:
Ну что за жажда, коли сытно?
Любви простое воровство
Плыло в крови. Уже смеркалось.
И кровь сгущалась неспроста.
И тусклым отблеском сверкала
Судьбы прозрачной пустота.
31 июля 1986
Гене Иванову
Прозрачность облика близка судьбе,
Прозрачность облака близка елею,
Настало время думать о себе,
Дышать настало время и лелеять
Сады смятенных дум и сумрачных приправ.
В садах забрезжит свет,
В садах падёт прохлада,
И ночь придёт туда, куда пока не надо,
Где нас пока не ждут,
Пока никто не прав.
Провалом времени пахнёт четверостишье,
Прогалом вереска закончится тропа…
Не столь изысканной окажется строка,
Сколь тела бесконечного затишье.
11 февраля 2000
Вите Вольнову
Лёжа в траве, слушаем Вивальди, доносящегося из комнаты
Жар полдня проступал внезапно – из-под снега,
Зачёркивая утренность приправ:
Ту целину любви, прощанье с детской негой,
Валянье дурака в объятьях нежных трав.
О, ритмика травы – плетение обмана,
И вздохи крепких лент, тугих кусков листвы,
И лень пленённых тел, пленённых слишком рано,
Что сучья спелых рук протягивают ввысь!
Вы вознеслись стремглав, ощупывая контур
Неспешного жнивья как инобытия,
Не требуя наград – но требуя ремонта,
Посеяв доброе – но вечность растеряв…
Когда очнётся день в бреду рукопожатий,
Костюмов, галстуков, угрюмых секретарш,
Нам будет не хватать той зелени несжатой,
Той упряжи небес, что баловала встарь.
И тихий-тихий вздох, который не коснётся
Твоих уже почти заиндевелых губ,
В садах печальных зим привычно обернётся
Последним выдохом тугих небесных труб.
1 июня 2001
Моему критику
Нелепые стога торчат случайно
На стареньком жнивье подкошенных обид.
Стыд болен, более того – забыт,
Как ржавый и безносый чайник,
Как зеркало, разбитое впотьмах,
Что мир рассыпало в сердцах и вволю.
Невольно почки вновь набухли болью,
Так наступает поздняя зима.
И наступив на горло, брызжут соки,
Застывшие во тьме дерев.
И тетерев, со сна обезумев,
Вновь от подруги прячется в осоке.
Но холод, засыпающий в мозгу,
Как зимний день, ещё столь краток,
Что жизни чуть замедленный упадок,
Возможно, я тобой превозмогу.
16 декабря 2001
Есть выплеск слова, магия незрелых,
Истерика секунды естества.
В долинах ночи, от восторга прелых,
Сочится, как вода, воздушная листва,
Слегка касаясь грустного узора
Старинной меди, служащей огню
Подставкой и причиною раздора.
Она бежит меж рук, протянутых не дню,
А ночи в ожидании покоя,
В неведеньи часов и забытьи минут,
А ночи, где мерещится такое…
Минута – и стихи свободно потекут.
15 марта 2003
Не время падать, время собирать
Лоскутья послезавтрашнего платья,
Не время забираться на полати,
Разбитую оплакивая рать,
Не время слушать каменные речи,
Волны презрев ошеломлённый шёлк,
Кидаться забывать, куда ты шёл,
И начинать смотреть, кому перечить.
Забавные слова не время вышивать,
Пытаясь застрочить неслабой жизни строчку.
Ах, как живётся в одиночку!
И как не хочется всем вместе выживать!
15 марта 2003
Неотвратимо близок путь,
Как локоть, отданный укусу.
Я собираюсь отдохнуть
От мешанины снов и вкусов
И двинуться куда-нибудь.
Всё тонкое покрыто пылью.
Я говорю себе: «Забудь
Мелькнувшие мгновенно были,
Забудь касанья прошлых лет,
Извивы пламенного тела.
Ещё он здесь – тебя уж нет.
Душа с отливом отлетела.
Ещё вчера в глаза глядел
В глуши темнеющего неба.
Ещё вчера имел надел.
Ещё вчера он был – и не был».
22 марта 2003
Вот ритмика. Она права,
Стиха собой не создавая.
Ведь не положено трамваю
Вести верблюдов караван.
Вот рифма. Вот её следы,
Ведущие сквозь вязь столетий.
Ведь рифмы – это те же дети,
Играющие у воды.
Песочный замок в рифме дан,
Но ритм воды его разрушит.
И вскоре от кусочка суши
Вы не найдёте и следа.
Вот голос мой. Он замолчать
Готов в дрожащее мгновенье.
Ведь голос – это дуновенье,
А мне бы вечности печать,
Чтоб утвердить во всех вселенных,
Во всех глазах, у всех в крови
Твоё простое визави,
Твоё смущённое явленье.
22 марта 2003
Вовка болеет…
Воспалены созвездия сустава,
Сухая боль свинцовые белила
Которую уж ночь размешивать устала,
И тело на минуты победило
Холеру смерти и чуму проказы,
А если быть точнее – аллергию.
Хотелось победить все это сразу,
Как все шары – одним ударом кия…
Не я – другой превозмогает
Телесный шок, полуночный жар дёсен.
Я лишь обеспокоенно моргаю
И понимаю: нет, я не кудесен.
Чужие беды так легко измерить,
Чужую боль легко утихомирить.
Ну почему я должен слепо верить,
Что мы раздельны в безраздельном мире?
10 мая 2003
А мне 16 лет
Издалека сверху
Течёт река Волга,
Всё у меня скверно:
Нет своего долга,
Нет своего лиха,
Нет своего роста…
Внутри меня тихо.
Внутри меня просто.
Простить меня можно,
А может быть – нужно.
Понять меня сложно,
Но если все дружно
Накинем сеть смыслов
И вытянем невод,
Поймаем две мысли:
– «Он разве был?»
– «Не был…»
10 мая 2003
Рассматривая детские изгибы,
Прослушивая дерзкие напевы,
Просматривая крестоцветий кипы,
Расслушивая, справа или слева
Земные токи призрачных деяний,
Слепых котят,
Несобранного хлеба, –
Собрать пытаюсь сколько лет подряд
Рассыпанное справа или слева.
На ощупь чую ночь, на ощупь – сад.
В саду мерещится пустяшная отрава.
Ещё не знаю почему, но рад
Тому, что слева. Нет – тому, что справа…
13 декабря 2003
Танки и хокку
Лотоc светло-сер…
Пыль от всех дорог твоих
cела на него…
Полтора листа
смял я тушью и стихом…
В сердце – чистота.
16 февраля 1975
До земли рукой могу
запросто достать,
так длинна рука моя –
странно это мне.
А ногами облака
странно щекотать.
Может быть, и впрямь стою
я на голове?
23 февраля 1975
Всё красно вокруг…
Кумачовый снят убор –
кончился Октябрь.
Смело капай тушь
и не думай ни о чём.
Выйдет хорошо.
Ноябрь 1975
Сяду у реки.
Погляжу на рябь волны.
Думы вдалеке.
Путник, что в пути,
и стоящий у окна –
всё равно в пути.
Серый плеск листвы…
Ночью лунный сад, что днём, –
опустел давно.
Вот пришла весна…
На семнадцати слогах
столько лепестков.
12 января 1976
Звуки вдалеке…
Открываю я окно –
в городе туман.
Фиолетовый листок
по зелёным водам плыл…
А с утра – зима.
29 октября 1976
Восемь точек на стене:
шесть из них – следы от пуль,
две – следы от мух.
Плыли пузыри.
Мутной речкой снизу вверх
гнало пузыри.
Нет, не ветер гонит их.
Просто каждый третий – псих,
остальные – пьянь.
5 ноября 1976
Подражание Миляеву
Клетка – основа всего.
Почему же я,
многоклеточный,
смотрю на мир
из одиночки?
Склонив голову набок, раздумываю над тем,
каким должен быть цвет настоящего хокку
Серый, как Исса,
горьковатый, как Басё,
и чуть-чуть хромой.
6 ноября 1976
Легко дышу. Пришла моя пора
Легко дышать, и улыбаться смутно,
И вздрагивать, и звуки подбирать.
1978
Воздуха весной
Так много, но куда же
Осенью всё это…
Летел лист липы –
Упал семечком клёна.
Что же ты, прохожий!
19 марта 1982
Тексты присланы автором
|
|
