Признание

Тогда мы прибегаем к Богу,
Когда душевную тревогу
Наш слабый ум не укротит;
Усердно молимся тогда мы
И посещаем Божьи храмы,
Когда несчастие грозит.
Тогда лишь веруем всему мы,
Когда все чувства наши, думы
Опасность бедствий тяготит.
Тогда к Всевышнему взываем,
Его мы просим, ублажаем,
Когда грусть на сердце лежит.
Тогда мы каемся, винимся,
Смиренничаем и постимся,
Когда напасти рок сулит.
Тогда быть добрыми желаем,
Когда зла делать не дерзаем
И способ ко вреду сокрыт.
Тогда о ближних сострадаем,
Участьем долю их смягчаем,
Когда никто нас не щадит.
Тогда о смерти помышляем,
Как на одре изнемогаем
И нам она в глаза глядит.


Элегия

День ото дня
Мучат меня
Боле и боле
Горе, тоска.
Птичка ли в поле
Утром поёт,
Солнце ль над морем
Ясно взойдёт:
Сердце тоскует,
Сердце болит;
Мысли волнует,
Душу томит
Тяжесть печали.
Хор ли певцов
В чаще лесов
Славит свободу;
Гул ли волны,
Прелесть весны,
Роскошь природы
В слухе, во взоре –
На сердце горе
Камнем лежит.


Листок

«Куда летишь, листок дубовый,
Куда ты мчишься с быстротой?»
– Не знаю сам. Грозой суровой
От ветки отлучён родной,
По воле я несусь Эреба
И неизвестен мне мой рок.
Быть может, у чужого древа
Найду приветный уголок
Или в волнах морей далёких
Желанный обрету предел.

Вот участь сирых, одиноких;
Вот беззащитности удел!


Падение

Державный Рим, столица мира,
Величьем, славою сиял;
И нет могучего кумира –
Он с вышины своей упал!

Колосс Родосский, чудо света,
Против веков не устоял;
Был неподвижен многи лета,
Но рок велел, и он – он пал!

Где град Приама развращенный,
Который в неге утопал
И дивом был для полвселенной? –
Держался долго он – и пал!

Любимец счастья где недавный,
Который царства раздавал?
Где властелин тот своенравный? –
Возвысился, блеснул – и пал!

Нет Геркулана, нет Помпеи –
Где чудеса веков былых?
Добыча лет и их трофеи
С паденьем сделались из них.

Всему предел! Времён секира
Земное счастие пожнёт;
Богатство, знатность, слава мира –
Всё в прах ничтожества падёт.


Две сцены из военного быта

                              Не могу знать!

I

Не знаю, право, отчего,
Но для меня смешней всего
Смотреть на прапора в телеге;
Как в полной азиатской неге,
Спустив шинель с плеча, на свет
Он кажет новый эполет.
Как он посматривает важно,
Отрывисто или протяжно
Повелевает денщику
Набить полтрубки табаку.
Как он, взойдя в курную хату
И бросив взгляд на всё слегка,
За неопрятность бьёт – по штату
Положенного денщика.
Как крутит ус едва заметный,
Или урочною порой,
Занявшись карточной игрой,
Как вынимает он заветный
Рубль серебром из кошелька,
И ставит злот – наверняка.

II

У пехотинцев в вечной моде
На обывательской подводе
Вёрст за сто трогаться на бал.
И кто, читатель, не видал
Семью военную в вояже?
Когда в крестьянском экипаже
Из коренных своих квартир
Спешат на приглашённый пир
Со взводным ротный командир:
Ковёр, раскинутый на сене;
У денщика – занятье рук
Держать про случай, Notabene,
Вицкивер, шпагу и чубук.
Две клячи трогают фурманку;
Ямщик всех выгодней сидит,
Надев кожух свой наизнанку,
И дар Валдая тож гудит.
На третий день в село. Сперва
К корчме смиренной подъезжают;
Как водится, из-за стола
Жида с причётом прогоняют,
И вот разложен туалет.
О туалетах слова нет,
А особливо о военных:
Он состоит из двух щипцов
Для кока, бак и для усов,
Амбре в остатках склянки бренных,
Помады тысячи цветов,
Складного зеркальца, гребёнки;
Два-три из бисера пера,
Залог любви – et cetera.
Но вот стряхнулись, осмотрелись,
Побрились, вымылись, оделись,
Поехали. Господский дом
Невдалеке; но тихо в нём:
Нет освещенья в бельэтаже;
Не слышно музыки; в дворе
Не видно вовсе экипажей!..
Что это значит? Господа!
Напрасно ваше удивленье:
На бал вас звали в воскресенье.
– А что сегодня? – Середа.


Небо, море, очи и сердце

Гляжу я на небо – в нём звёзды горят;
Гляжу я на море – в нём бездны кипят;
Гляжу я на очи – в них небо, и звёзды, и море;
Я кинулся к сердцу – в нём мука, надежда и горе.


Стихотворения Николая Любимова. М., 1842.