Я видел сон,
что больше нет тебя...
Сырой туман окутал плечи,
Вдали дрожали чьи-то речи, –
Я видел сон, что больше нет
Тебя…
В полях ржавели снега клочья,
И опускался траур ночи,
Всё подминая и губя, –
Я видел сон, что больше нет
Тебя…
Пятно луны угасло в туче,
Из окон рвался свет колючий,
И не хватало слёз и дня –
Я видел сон, что больше нет
Тебя…
1972, Москва
Переделкино
Уже смеркалось.
Еле-еле
Мерцали где-то голоса.
И солнце рыжее сквозь ели
Бросало молнии в глаза…
Посёлок близок был и жуток
Сплетеньем мрака и огня
Той обречённой части суток,
Что отделяет ночь от дня.
И в безысходной этой боли
Сжималась жизнь в горячий миг.
И сердце яростно кололи
Десятки раскалённых игл.
И слёзы гасли на ресницах,
И под ногами рвалась твердь,
И отражалась в мокрых лицах
Та часть любви, чьё имя –
смерть.
Февраль, февраль…
Твои закаты
Печальны, кратки, далеки,
И так же чем-то виноваты,
И так же чем-то высоки…
Манила просека на запад
И уводила к солнцу нас,
И горек был еловый запах,
И хвоя падала на наст…
И плыли два багровых шара,
И в красном мраке стыла сталь…
Платформа, слёзы, клубы пара,
Чужая речь…
Февраль, февраль…
16 февраля 1986, Переделкино
В подражание Шекспиру
Пусть зеркало кричит, что стар я – это ложь! –
Чужой старик бредёт по зазеркалью…
Я – юный бог, покуда ты цветёшь,
Покуда ты смеёшься над печалью.
Твоя краса мне молодость хранит,
С твоей душой я жив одной судьбою.
Погубит время море и гранит,
Но пусть оно отступит пред тобою.
Тебе я сердце дал, приняв твоё в ответ,
Теперь у них и боль одна, и песни.
И буду я беречь тебя от бед,
Как мать дитя спасает от болезни.
Молиться буду сердцу дорогому,
Но лишь умру, – отдай его другому.
23 мая 1987, Москва
«Платон мне друг, но истина – дороже»…
Печален звук латыни сей.
Ведь только Ты, великий Б-же,
Владеешь истиною всей.
А я прошу совсем немного:
Чтоб нам Твоим подобьем быть,
Пусть будет истина у Б-га, –
У нас – умение любить.
Я знаю – трудно жить иначе,
Даётся знание борьбой.
Но друг, что предо мною плачет,
Дороже истины любой.
18 января 1988, Москва
Колыбельная
Маме
Если хочешь слушать
сказки,
Глазки закрывай… –
Ты не знал отцовской
ласки,
Баю, баю,
бай…
Сон слетит весёлой
сказкой –
Спи же, сорванец! –
Под землёю
Сталинградской
Спит давно отец…
Что ж дрожат мои ресницы… –
Спи скорее,
спи!
Бродят рыжие лисицы
По седой степи…
С нашей долей непростою
Краше в землю лечь… –
Бог неласков
с сиротою, –
Как Тебя
сберечь?
Я Тебя собой закрою,
Как отец в бою,
Спи, мой мальчик, –
Я с Тобою,
Баюшки,
баю…
28 августа 1992, Pittsburgh
Прощание с Польшей
Авраам сказал: да не прогневается
Владыка, что я скажу ещё однажды:
может быть, найдётся там десять?.. Бытие, 18:32
За Вислой разгорается рассвет,
И поезда кричат тревожно где-то… –
Евреев, в общем,
больше в Польше
Нет –
Ни в банках, ни на кафедрах, ни в гетто.
Сегодня покидаю Польшу я,
Живую нить Любви своей
обрезав. –
За насыпью могильная земля,
Земля мазурок,
вальсов,
полонезов.
А сзади – горизонта чёрный рот,
Жующий жадно и поля, и чащи… –
Он счастлив ли сегодня,
Твой народ,
Тогда, по меньшей мере,
промолчавший?
Рыдает в небе ритуальный рог,
Сгущенье исторического мрака… –
Еврейский Б-г,
благослови поляка
Что, всем рискуя, в судный день помог…
А нам прощаться в гамлетовском вкусе… –
Лети,
Живи без ласковых оков
В обрывках незаконченных дискуссий
Гостиных,
кухонь,
спален и веков.
Бомонд варшавский
горестно расколот:
«Гордиться, иль виниться надо нам?» –
Спасут ли десять праведников город? –
Б-г не простил.
Простит ли Авраам?
19 февраля 1997, Pittsburgh
Сонет
А.
Тебя я над Вселенною вознёс,
Над ночью, днём, рассветом и закатом,
Над россыпью жемчужных майских рос,
Над траурным декабрьским набатом.
Идёт к концу последняя пора
Моих земных полёта и сраженья,
И остаётся только мощь пера,
Сиянье глаз и блеск воображенья.
И в эту ночь под мерный ход светил
В пространствах ледяного безразличья
Пою Тебя последним взрывом сил,
Тебя одну, Звезда Вселенной, Биче.
Не плачь по мне. Смотри: рассвета медь. –
Я Солнце упросил Тебя согреть.
20 февраля 1997, Pittsburgh
Меня всегда притягивали
птицы –
Их вереницы в дальнем детском сне,
Их крики на границе небылицы
В закатом окровавленном окне.
И Тайна их бесшумного полёта,
Разрыва опостылевших оков... –
Взлететь бы хоть мечтою из болота
К их силуэтам возле облаков...
О чём кричат? – Что век мой всё короче? –
На грани ночи свет звезды колюч... –
Отчаянно печальный плач пророчеств,
К которым навсегда утрачен ключ...
Тоска петлёй, и круг мой уже, уже –
Последние прозрения Души...
И птицы... – Уж не те ли это Души,
Которые ушли,
ушли,
ушли...
25 февраля 1997, Johnstown
Горести всё те же –
Как Тебя утешить?
До Твоей Вселенной
Мне не долететь... –
Каждый – безоружен,
Каждый в мире – пленный,
Дверь одна наружу
Под табличкой «Смерть».
И беды примета –
По ночам комета,
Всплеск чужого света
В океане Звёзд...
Над безумьем почек
В небе Рока почерк
Яростно двухвост.
Милостью иль местью –
Нам не плакать вместе
Над кометной вестью
Ночи напролёт. –
Умирает время,
И не скажет темень –
Как Тебя согреть мне?
Сквозь вселенский лёд...
19 марта 1997, Johnstown
Россия –
памяти ожог. –
Хоть свечи погасил я, –
Прошу Тебя,
еврейский Б-г,
Пусть выживет Россия.
Храни Россию у межи,
При резкой смене галса –
Прошу за всех,
кому там жить,
За всех, кто там остался...
Спаси простёртою рукой
И Тайною Шумера, –
И пусть придёт в Москву покой,
Достоинство и Вера...
6 мая 1997, Washington, D.C.
В мире раздолье
и волкам, и овцам –
Грустный Исайя,
ликующий Хам –
Только вот Храм
предназначен торговцам –
Впрочем,
Всесущему
нужен ли храм?
31 мая 1997, Реховот
Несовместимость тьмы и света,
Их вечный брак – Вселенной ось… –
Так две звезды, так два поэта
Не могут вместе, гибнут врозь.
24 января 1998, Pittsburgh
Слоняется по дому призрак
И, притворяясь сквозняком,
Листает занавесей список,
И простынь скатывает в ком…
Иль неожиданно при этом
Сквозь ламп приглушенный накал
Цепочкой звякнет иль предметом,
На слух похожим на бокал.
Или в развитие интриги,
Которой просто смерть – покой,
Переберёт страницы книги
Своей невидимой рукой.
А я, как будто на перроне,
Всей кожей чувствую межу –
Он что-то за стеной уронит,
И я – дрожу.
Иных уж нет, а те далече…
Ушли размах, полёт и стать…
Но, в общем, с привиденьем легче
Мне чёрный вечер коротать…
13 апреля 1998, Johnstown
Слёзы, слёзы на стекле,
Город утонул во мгле,
Только шпили-часовые
Прорывают мокрый плащ,
Только молнии косые
Хлещут плоть кирпичных чащ.
В час такой, в таком разгуле
Всех потусторонних сил
Я просил за город-улей,
И за пчёл его просил.
Я просил Творца о Чуде
Для хороших, для плохих –
Отче, Б-же… Там же люди!
Пощади, помилуй их!
24 августа 1998, Pittsburgh
Тишина за гранью восприятья,
Синевою захлебнулся взор.
За ночь роща поменяла платье –
Траурный торжественный убор.
Листья, окончательно сухие, –
Лучше и не пробуй на излом, –
По реке-тропе холма Рахили
Старец в чёрной лодке и с веслом.
И упорным возвращеньем к теме
Сквозь воспоминаний суету:
Я пришёл сюда в лихое время
И Творца увидел наготу.
Оттого легендою о Хаме,
Осуждён, как он, на вечный ад,
Я дышу короткими стихами,
Строками взахлёб и невпопад.
27 октября 1998, Rachel Hill, Richland
Рассвета розовый коралл
И небоскрёб – скала в этюде,
И пальцы строили Хорал –
Повествованием о Чуде.
И рвалось Утро на таран,
И очи закрывались Ночи,
И голосом избрал Орган
Невыразимо Высший Зодчий.
И Солнца выплывал овал,
Мажором полнилась картина,
И я греховно тосковал
По нежным вздохам клавесина.
20 декабря 1998, Pittsburgh
Клевета миллионноуста,
Змея –
Нет на неё мангуста.
Головою на блюде,
Кинжалом под рёбра,
Чума на холере,
Смерть целует в уста.
Добрые люди!
Пожалейте Сальери.
Пожалуйста.
Ну что он Вам сделал такое? –
Оставьте его в покое.
Решайте другие ребусы,
Вы сами – не Амадеусы.
29 декабря 1998, Pittsburgh
К Женщине жизнь не любезней,
Чем мачеха к сироте. –
Плачь равнодушной бездне,
Жалуйся маяте.
Вот и Время – пожалуйста –
Морщинами по лицу. –
К Женщине жизнь безжалостней,
Чем кукушка к птенцу.
Быт свои брови бычит, –
Дети, дом – не до сна... –
А он твердит: Беатриче,
Небо, звёзды, Луна...
24 августа 1998, Pittsburgh
Старая пластинка,
Шорох, треск, щелчки...
Стол и кресла спинка.
Бабушка. Очки.
Бурно звуки лились
В переулка хмель. –
Гилельс, Гилельс, Гилельс!
Где-то Ты теперь?
И в закатном блеске
Жести и стекол
Дмитрий Кабалевский,
Лёгкий, как Эол...
Из окон напротив
Гимн для сеньорит –
Песнь о Дон Кихоте,
Романсьеро ритм.
Трёх пластинок сшибка:
Резко, как шрапнель,
«Мишкина ошибка»
Рвётся на панель.
Радости и вздохи,
Дворник и метла... –
Сладкий дым эпохи,
Что навек ушла.
27 февраля 1999, Pittsburgh
Ноги в кровь о щебень,
Видно грех велик.
Шар Луны на небе –
Моисея лик.
Боль в глазах разлита,
Прикусил губу. –
Выйти из Египта –
Лишь начать борьбу.
Трудно спорить с Б-гом,
Гибель – спор любой.
А по всем дорогам
Подлость и разбой.
Рыщет Смерть и бродит,
Заметает след. –
Страшен путь к свободе,
Но другого – нет.
30 марта 1999, 13 нисана 5759, Johnstown
Сонет
Сгущенье чувствующей плоти,
Её отчаянный испуг. –
Так флейта на высокой ноте
Дыханье потеряет вдруг.
Мелодия прервётся резко
Чугуннолицей тишиной
И окна снова – ночи фреска
С невероятною Луной.
И, если вспыхнет искра Духа
Зарницей горизонтных туч,
Не напрягай напрасно слуха,
Надеждою себя не мучь.
Был тьмою хрупкий свет рождён,
И в ней же угасает он.
6 апреля 1999, Johnstown
Вдоль реки по шпалам,
Как в забытом сне, –
Солнце всем накалом
По моей спине.
Звуки невесомы,
Мысли и шаги. –
Забываешь, кто мы,
У какой Реки...
В невесомом свете
Невесомость век –
Запахи столетий
Угля, пара, рек.
Мост чугунной аркой,
Баржи чёрный лоб –
День как будто жаркий –
Отчего ж озноб?
Вздох ноктюрнов наших
И роса со лба...
Заросли ромашек,
Каждая – Судьба.
19 мая 1999, Pittsburgh
И, кажется, сонет исчерпан,
Исследован со всех сторон.
Катрены, убранные крепом,
Ждут похорон.
А в наше время – Б-же! Б-же!
За рифмы, метр – ни гроша. –
Горят оранжевые рожи
По всем пространствам нагиша.
Чем безобразней, тем вернее
Успеха сладостная цель,
И крикнет Гамлет Дульсинее
Не «В монастырь!», но «На панель!»
Свобода, что сродни оковам… –
Так прочь её ползучий прок! –
Глотком обжечься родниковым
Из вечности летящих строк.
22 мая 1999, Pittsburgh
Рассыпался день на атомы,
Оборвана связь.
И сны сомами усатыми
Вплывают,
Не торопясь.
И города кафедральность –
Изумрудный плюмаж –
Сны обращает в реальность,
Реальность – в мираж.
И небо во всей неизмеренности,
И где-то стригут газон…–
И нет никакой уверенности –
Я сам – наяву иль сон?
6 июля 1999, Pittsburgh
Я постоянен,
Как е, как пи,
Как грог в стакане,
Как зной в степи.
Как Данте станса,
Орла перо,
Как Санчо Панса,
Как Фигаро.
Но в постоянстве
Столь одарён,
Я – тень в пространстве,
Я – вздох времён.
19 сентября 1999, Johnstown
Уже круги не сосчитаешь,
И в горле ком. –
А, кажется, ещё вчера лишь –
Под стол пешком.
И времена соединились,
Закат, что в зеркале рассвет. –
Под упование на Милость,
Которой нет.
Заброшенность пустого храма,
Где каждый шорох нарочит.
И кружит эхо – Мама, Мама…
Но ночь молчит.
10 декабря 1999, Johnstown
Пахло грибами и прелью,
И не соловьиной трелью –
Полнился лес щемящим
Шелестом чащ.
Ищем, да не обрящем
В жалком своём настоящем,
И рыщет Октябрь по чащам,
Он один настоящ.
3 октября 2000, Johnstown
Сквозняки по переулкам,
Проводов звенела медь.
Малахитовым шкатулкам
Талых склонов зеленеть.
И, упав как будто с Марса,
Задирая воротник,
Возвратиться я пытался
В этот город, век и миг.
Раздувался плащ, как парус,
В буйно-выгнутый овал. –
Ничего не получалось,
Век меня не узнавал.
9 марта 2001, Pittsburgh
Становится рощей рощица,
Лес уходит в болото.
Человек от времени морщится,
Сжимается в старое фото.
21 июня 2001, Pittsburgh
Я был из рода непосед –
В огне событий иль бесед,
Иль зажигая свечи к ночи... –
Судьба моя, а Ты – как свет,
Чем ярче, тем короче.
11 августа 2001, Pittsburgh
Солнце, как самоубийца,
В пропасть тучи – и дотла.
И, кружа, кричала птица,
Клюв и чёрные крыла.
«Птица, чёрных чар начало,
Как зовёшься, что с Тобой?»
И молчанье отвечало:
«Ты зовёшь меня Судьбой.
Я – Судьба, личина Рока,
Фея будущих времён...» –
.........................................
Правда, нечто от Пророка
В крике утренних ворон.
14 ноября 2001, Johnstown
Дождь в декабре
Был капель монотонен стук –
Идея повторенья.
И день в слезах скрывал испуг
И древние сомненья.
Упорнее небесных тел,
Твердил ударных соло.
И воздух рыжиком хрустел
Боярского засола.
Лило. Румянами с лица
Со стен сползали краски.
И был декабрь. Но без конца
Дожди шептали сказки…
17 декабря 2001, Pittsburgh
Подъём. Иду, и нипочём.
В лиловом Фея, где ж Ты?
А ветер – юным скрипачом,
Что подаёт надежды.
Вот так и закрутить каприс,
Звени, моя турбина!
И строен я, как кипарис,
И юн, как Керубино.
А если голос неземной
Из чёрного провала,
То это, право, не за мной –
Я жил ещё так мало…
5 февраля 2002, Johnstown
Чем проще радость, тем полнее –
Потопом синь в окна проём… –
Наедине остаться с нею,
Молчать вдвоём.
Молчать, но обо всём на свете
Вести безмолвный разговор –
Пусть старость расставляет сети,
Пусть крепнет реквиемный хор.
И пусть видение могилы,
И луч звезды скользит по ней. –
Чем больше убывают силы,
Тем выше нежность и полней.
9 февраля 2002, Pittsburgh
Борис Кушнер.
Стихи и переводы, М., 1993.
Бессонница солнца, Балтимора, 2000.
Иней времени, Балтимора, 2001.
Журнальные публикации:
«Вестник», Балтимора, 2001, №10, 16;
«Чайка», Балтимора, 2002, 11 (21).
