| |
Море ночью
Прибрежный плеск о скалы
В безмолвии ночном,
Как чоканье бокалов,
Разносится кругом.
Искрится зыбь морская,
Пылает средь ночей,
И там и сям мерцая
Мильонами очей.
Морского властелина
Объемлет тихий сон,
Разгладились морщины,
И мирно спит Плутон.
Лишь ветра дуновенье
По струнам тростника
Течёт, как вдохновенье
Баяна-старика.
1886
Могила матери
Близ от берега морского
Тянется кладбище –
Вход из краткого, земного
В вечное жилище.
Скоротечною чахоткой
Мою мать сломило;
За зелёною решёткой
Здесь её могила.
Незабудки украшают
Белый крест над ней,
Люто море колыхает
В стороне Борей.
Путь земной она свершила,
Непробудно спит.
«Я пришла», – без слов могила
Мирно говорит.
10 августа 1886
Волна
Шумным набегом о скалы
В брызги волна разбивалась;
Снова потом собиралась,
Снова несла свои шквалы;
Шумно опять ударяла
В грозный гранит без успеха,
Новые силы сбирала,
Снова неслась на потеху.
Годы прошли. На равнине морской,
Там, где скала возвышалась,
Мирно волна проливалась,
Нет там скалы роковой.
1891
Человеку
Ты говоришь, что с истиной знаком,
Что мир тебе до тонкостей понятен,
Что ты на солнце счёл число туманных пятен,
Что мыслью правишь ты, как паром и конём…
А я тебе скажу: ты ничего не знаешь,
Не понял ты в вселенной ничего,
Ты только раб созданья своего,
И, мира царь, – ты им не управляешь!..
Вся жизнь твоя логический процесс,
Тобой непонятый, неведомый и мощный,
И он тебя ведёт логически и точно
К понятиям земли, и моря, и небес…
И в том процессе ты – посылка к заключеньям,
Посылка лишь, не более других
Посылок автора великого творенья,
В котором вовсе нет идей и дел твоих.
Ты говоришь, что небо голубое…
Я про него скажу, пожалуй, то ж,
Но небо вижу я уже совсем иное,
Не то, что голубым со мною ты зовёшь.
Мы однородны все, но думаем мы разно,
И разно видим мы, и разно мы живём,
И даже то, что мы зовём однообразно,
В идеи иначе, быть может, сознаём…
1893
Лира
В углу, где в страшном беспорядке
Сложил я грёзы и мечты –
Надежд и счастия зачатки, –
Там, лира, брошена и ты…
Упала ты с тоскливым звуком
И больше песен не поёшь,
Но лишь, испуганная стуком,
Ты стон порою издаёшь…
О нас с тобой забыли, лира:
Я в угол брошен, как и ты,
Я тоже глух к событьям мира
И слеп к твореньям красоты!
Порой лишь сильный шум вселенной
С души моей срывает стон –
Надежд былых остаток тленный,
Минувших грёз последний сон.
1896, г. Радом
На море житейском
От сотворенья человека
До сей поры идёт борьба,
В которой гибнут жертвы века…
Всему и всем – одна судьба.
В житейском море стонут бури,
Ревёт житейский ураган,
Изменчив блеск морской лазури,
Непостоянен океан…
И ты, поэт, в житейском море
Волнами будешь поглощён;
Исчезнешь ты в его просторе,
Холодной тиной уснащён.
Тогда рукою изнурённой
Ты лиру выпустишь свою,
Она окончит песнь твою
Сама в стихии разъярённой.
Ударит в лиру грозный шквал,
И, как порой, давно минувшей,
Повторят струны, что сказал
Властитель их, на дне уснувший.
Но лиру тож затянет тина
На дно бушующих морей…
Вот Вам тяжёлая картина
Судеб всего, судьбы моей…
И нет конца житейской буре,
И жертвам тоже нет конца,
И в целом свете нет пловца,
Который знал одне лазури…
15 февраля 1898, Сувалки
Василёк
Вчера я посетил палату сумасшедших;
Приятель мой туда недавно угодил...
Был дельный человек, неглупый и сердечный,
Учился и читал... И с пользою служил.
Узнав меня, он ожил, подал руку
И начал, торопясь, беседовать со мной:
«Я службу бросил, брат, решил забыть науку...
Я, видишь, василёк, цветочек полевой!..
Не то, что ты... Вы все – цветы идеи,
Сыны надменные иззубренных доктрин,
Теплицы баловни – нежонки орхидеи...
Меж вами васильком всегда я был один...
Давно я васильков не видел... Знаешь, милый,
Брось всё! Пойдём в деревню к мужикам;
Они нас поведут среди полей красивых
К реке задумчивой, к весёлым василькам.
На лоне девственном природы непочатой,
Где речку не сковал отёсанный гранит,
Волна свободная ласкает чёлн дощатый
И правду василькам прибрежным говорит.
Мы там узнаем всё, чего не дочитали,
Чего никто не мог нам описать,
Чего бы в книгах мы вовек не разыскали,
Что могут васильки да нивы рассказать.
Без этих знаний нет познаний настоящих,
Без них не различить порой добра и зла,
Без них служебный труд – лишь № исходящий,
Дела служебные – бумажные дела...
На службе будучи, известья урожая
В таблице сложной я однажды изложил,
И вот, итоги мер и веса исчисляя,
Я этот документ нещадно исказил;
И знаешь, почему? Да с детства моего
Копён я не считал, не мерил умолоту,
Лишь по Малинину, со слов учился счёту...
Нет! В поле! В поле! – брать уроки у него...
Уж где нам подводить житейские итоги!
Сперва природу, жизнь нам надо изучать...
Ведь, милый, мы с тобой не греческие боги,
Не нам с тобой Олимп священный обитать...
Нас не амброзия и не нектар питают,
Живём мы средь нужды, мороза и снегов,
У нас венки плетут из синих васильков,
А роз в полях ржаных в России не сажают.
Пойми же, друг, что ты – воспитанная роза,
Которую должны лелеять, поливать,
Ни зною летнего, ни русского мороза
Не мог ты на корню, на деле испытать.
Не чванься, милый друг, что ты – дитя культуры,
Что ты наукою поставлен над толпой...
Нет, ты стоишь средь зелени живой,
Как мраморных богов безмолвная фигура!
А я?.. Я василёк! Не надо мне теплицы;
Отсюда убегу я в поле, к василькам;
О правде истинной поют колосья там,
И песне той на нивах вторят птицы...
Жаль только, путь туда неведом и далёк...» –
Поникнув головой, закончил василёк.
1898, Сувалки
Жизнь в природе
Чтоб жизнь была полна,
Советую к природе приглядеться –
И поспешат расцвесть и разодеться
Ваш дух и ваша мысль, как пышная весна.
Вникайте только в звук всемирной, шумной песни,
Не брезгуйте мотивом ветерка…
Как океан, природа глубока,
А мысль небрежная – цветок унылой плесни.
Вы знаете ль, какой весёлый хор
Весной гремит в просторе ярком поля
И сколько осенью поэзии и горя
Включает ветерка с лесами разговор?!
В погоне к почестям, в служеньи предрассудку
Поэму чудную простора и лучей
Меняем мы на мутный бред ночей,
На деревянную, назойливую дудку.
Стихотворения А.А.Кичеева. Тверь, 1911.
|
|
