Роман Осипович Якобсон (псевдонимы Алягров, Ялягров)
Русский и американский филолог, лингвист и литературовед
28.IX / 10.X 1896, Москва – 18.VII 1982, Кембридж, Массачусетс, США
Окончил историко-филологический факультет Московского университета.

      Отец Р.О.Якобсона был инженером-химиком. Якобсон получил среднее образование в Лазаревском институте восточных языков. В третьем классе редактировал литографированный журнал «Мысль ученика» и писал для него стихи и прозу. В 14 лет увлекся лингвистикой: «читал без отрыва» словарь В.И.Даля и книги А.А.Потебни. «Одним из самых сильных художественных переживаний своей жизни» Якобсон называл футуристический сборник «Пощечина общественному вкусу» (1913) и прежде всего помещенные в нем стихи Велимира Хлебникова. В конце 1913 в Петербурге Якобсон пришел в гости к тогда незнакомому ему Хлебникову, у которого познакомился и с А.Крученых, и пригласил их вместе встречать Новый год в кафе «Бродячая собака»:

Мною овладело и росло невероятное увлечение Хлебниковым. Это было одно из самых порывистых в моей жизни впечатлений от человека, одно из трех поглощающих ощущений внезапно уловленной гениальности. Сперва Хлебников, через год Николай Сергеевич Трубецкой, а спустя еще чуть ли не три десятка лет, Клод Леви-Стросс [Янгфельдт 1992, с. 21].

      В 1914 Якобсон поступил на славяно-русское отделение историко-филологического факультета Московского университета. Участвовал в работе диалектологического кружка, руководимого профессором Д.Н.Ушаковым. В 1915 группа молодых ученых, входивших в этот кружок, образовала Московское лингвистическое общество. Чуть позже, весной 1916, в Петрограде, «на блинах» в квартире Бриков, возник и знаменитый ОПОЯЗ (Общество по изучению поэтического языка), куда, кроме Якобсона, вошли в основном петроградские исследователи – Ю.Н.Тынянов, В.Б.Шкловский, Б.М.Эйхенбаум. Оба объединения унаследовали футуристическую нацеленность на разрушение устоев – как в лингвистике, так и в литературоведении. В 1918 Якобсон окончил университет и был оставлен в нем для подготовки к профессорскому званию. Весной 1919, после поездки в Ригу, где оказались его родители и где настиг его сыпной тиф, поступил на службу в литературно-издательскую секцию отдела изобразительных искусств (ИЗО) Наркомпроса. Он собирался написать для подготавливаемой секцией энциклопедии статью «Живописная семантика» – тема понравилась всем, кроме В.Кандинского. Тогда же В.Маяковский предложил Якобсону помогать Хлебникову в составлении собрания его произведений. Книга Хлебникова так и не увидела свет, однако написанное Якобсоном предисловие к ней (окончательный вариант назван «Новейшая русская поэзия. Набросок первый») стало его первой изданной книгой (Прага, 1921). В августе 1919 Якобсон ушел из ИЗО; недолго работал секретарем экономическо-информационного отдела Главного топливного комитета, затем читал лекции в ОПОЯЗе.
      В 1920 как переводчик при Комиссариате иностранных дел отправился в Ревель (ныне Таллин). Вскоре ему предложили поехать в Прагу в составе миссии Красного Креста, в задачи которой входила репатриация бывших русских военнопленных, оставшихся в Чехии со времен Австро-Венгрии, и 10 июля 1920 он уже был в Праге. Служба продолжилась до конца года. После этого Якобсон собирался вернуться в Россию и занять предложенную ему профессорскую должность в Саратовском университете, о чем написал Ушакову. Учитель ответил ему открыткой: «Когда хочется танцевать, надо помнить не только о той печке, от которой танцуешь, но и о той стенке, к которой танцуешь» [Янгфельдт 1992, с. 63]. Якобсон остался в Праге, с лета 1921 по 1927 занимал должность сдельного работника Советского полпредства. В эти годы укрепились его связи с Карловым университетом, был создан Пражский лингвистический кружок (ПЛК; основан в 1926, знаменитые тезисы ПЛК опубликованы в 1929), шла продуктивная работа по фонологии под руководством основоположника этой отрасли лингвистики Н.С.Трубецкого, одна за другой появлялись работы Якобсона по лингвистике и поэтике. В 1933 Якобсон переехал в Брно, где до 1939 преподавал в Университете Мазарика.
      В 1939, спасаясь от фашистов, Якобсон с женой бежал в Данию, затем в Норвегию и, наконец, в США, куда прибыл 4 июня 1941. Работал сначала в Публичной библиотеке Нью-Йорка, а с 1943 – в Колумбийском университете. В 1944 стал одним из основателей Нью-Йоркского лингвистического кружка и издаваемого этим кружком журнала «Word». Позже перебрался в Кембридж и был профессором Гарвардского университета и Массачусетского технологического института (МТИ). Годы в Америке были исключительно плодотворны. Продолжая фонологические исследования Трубецкого, Якобсон с учениками ввел понятие «дифференциального признака»; занимался темой «язык и мышление», в частности исследовал афазию; разработал теорию функций языка; написал серию блестящих семиотических работ; вместе с Нильсом Бором вел семинар, посвященный соотношению физики и лингвистики и т. д. Заслуги Якобсона как одного из основоположников структурной лингвистики были в полной мере оценены мировым научным сообществом.
      Якобсон не считал себя поэтом, но всегда писал стихи. Несколько романтических стихотворений 1908 года, переписанных рукой его матери, хранится в фонде Якобсона в МТИ. Позже, в период своего увлечения Хлебниковым и футуризмом, в своей поэтической практике Якобсон следовал канонам скорее не Хлебникова, а ярого приверженца зауми А. Крученых. В июне 1914 Якобсон работал над стихотворением, из которого позже цитировал такие строки:

В электро ты в костюмце электрик Так силуэтна в такт миг глаз там темь сон бра Дерзка рука соседа экран быстростр всяк штрих Коль резв спортсмен хвать юлкий мяч и ряд ляб трюк

Примерно в то же время, еще до войны, он написал в той же манере еще два стихотворения, попавшие в «Заумную гнигу» ([Крученых, Алягров 1916], см. ниже); позже, уже после отъезда Якобсона из России, еще один его опус подобного рода появился в изданной Крученых книге «Заумники» (1922): «кт.весть мгл зл ль яс не эр. воз словов отпр. бездн / возслов тю ум. мч. жд. спас шкни рласп. моагн. тщ. <…>». В письме к Хлебникову, написанном в феврале 1914, Якобсон предлагает еще более революционный вид стиха – «сплеты букв» [фонд «Харджиев-Чага», box 221]:

Ныне пришел я к любопытной новинке, почему и пишу вам. Эта новинка – сплеты букв, некоторая аналогия музыкальным аккордам. Здесь достигается одновременность двух или более букв и, кроме того, разнообразие начертательных комбинаций, устанавливающее различные взаимоотношения букв. Все это богатит стихи и открывает новые пути. <…> Далее, эти сплеты не могут быть вполне приемлемы физически, но доля неприемлемости – необходимая предпосылка нового искусства.

      Занимался Якобсон и литературными переводами – на русский (С. Малларме) и с русского – на чешский («Сестры-молнии» Хлебникова), французский и даже старославянский (ряд вещей Маяковского). На одном из поэтических вечеров в московском кафе они вместе читали «Облако в штанах»: Маяковский – по-русски, Якобсон – по-французски:

Vous direz, le délire de la maladie? Non,c'était, c'était à Odessa. “Je viens à quatre”, Marie m'a dit. Huit. Neuf. La onzième commenca. <…>

      Всю жизнь Якобсон писал и шуточные стихи для друзей. Одно такое стихотворение, написанное в 1920 для «Чукоккалы», приводится ниже.
      Начиная с 1956 Якобсон несколько раз приезжал в Москву, в 1979 прочитал лекцию в МГУ. Вот воспоминания В. Н. Топорова о первом приезде Якобсона на родину после тридцатишестилетнего отсутствия [Якобсон:ТДИ, с. XXIV]:

Кто видел Романа Осиповича тогда, навсегда запомнит его образ. Его поразительную динамичность и живейшую заинтересованность в людях, душевную щедрость, широту и отзывчивость, его покоряющий артистизм, его изумительный русский язык, как бы снова процветший в Москве 56-го года, среди чертополоха искалеченной и осовеченной русской речи, его высокую риторику, равно удаленную и от выспренности, и от бескрылой приземленности.