Нет, не Богам – чертям назло
Топорщу чёрное крыло.
Как будто вырвавшись из плена
Навстречу резкой вспышке дня...
О, таитяночка Гогена,
Безгрешного прости меня.

А в рифму лезут паруса,
Леса и неба бирюза
В лиловых сполохах заката.
Плаката пёстрая заплата,
А не закат слепит глаза.

1961


На дорогах, где буксуют виллисы,
А погода вьюжная, нелётная,
Вы скажите – как вы появились,
Вас какая принесла нелёгкая

В наше далеко, в такое дальнее
Царство тридесятое, лесное;
В наше потаённое и давнее,
В белое, забытое, сквозное.

Здесь поляны – крылья голубиные,
Сизые и синие поляны.
Вы вглядитесь в их глаза глубинные,
Грустные, как русские коляды.

И в избёнке низкой и прокуренной,
На огромном, на стеклянном мареве
Вы не бойтесь, что ребята хмурятся
С Вами грубовато заговаривая.

Вы не бойтесь и не удивляйтесь...
Впрочем, что я... Это бел-рассвет.
Это вышли ели дуэлянтками
И перчатки сбрасывают в снег.

1965


                                  Б.А.Малину

Гнетёт меня ямщицкая тоска.
Зрачки хмельные тяжелы и косы.
О, колокольчик мой звонкоголосый,
Царёв кабак и ржанье рысака...

Преуспеваю. Жизнь моя легка.
Течёт она путёвей и положе.
Всё реже я валяю дурака
И всё же –
Гнетёт меня ямщицкая тоска.

1969


Возвратись на мои круги,
Белооблаком прилети,
Вечерами из-под руки
На дорогу гляди, гляди...
И, покуда снегам снежить,
Мне не надо иных основ.
Мне б суметь без тебя прожить,
Без тревожных и горьких снов.
Словно лезвие обнажена,
Ты – больнейшая из утрат.
Не Жена моя, – с кем нежна?
С кем целуешься по утрам?
Гнев прошёл, только взгляд тяжёл.
Волком вой иль взахлёб молчи.
Снег блестящ, словно белый шёлк.
Вымерзают до дна ключи.
И легли на мою тропу
Росомашьи следы тоски.
Обмани,
                 обмани судьбу, –
Возвратись на мои круги.

1967


Зима. Декабрьский полдень хмур.
Я не люблю тебя, – жалею.
С отбитым крылышком Амур
Тоскует в парковой алее.

Озябшею ручонкой лук
Сжимает; стрелы наготове...
Я не ловлю тебя на слове,
Избави Бог тебя от мук,

От ожиданий и утрат,
От слёз невольных по утрам.

Душа моя заледенела.
Та, что люблю я, – далеко.
В заснеженной аллее стрелы
Ложатся мимо. В молоко.

1979


Порой в вокзальной суматохе,
Где бабки прут как самоходки,
Я растворяюсь без следа
И запаха,
                   как соль в растворе,
В случайном споре, в разговоре,
В гитарном долгом переборе...
– Гори, сияй моя звезда!

1983


России верные сыны

Орла и решку разыграй
И выбирай дешёвый рай,
Вороний грай, грачиный грай,
Ограян дом родной и край,
Черней газетного вранья
Черны снега от воронья.

Но скажут: отчий кров покинь,
Отринь родимый лом и хлам!
И кровь языческих богинь
С еврейской кровью пополам
Бунтует.
Призрачен уют.
И вещие нам снятся сны...
И спьяну плачут и поют
России верные сыны.

1977–1988


Покорная плоть и бунтующий дух.
Всё длится бессмысленных лет вереница.
Наскучивши курам, готов удавиться, –
Накукарекался старый петух.

Бунтующий дух и покорная плоть.
Ни воли, ни доли – сплошная полова.
Но в твёрдом остатке – негромкое слово,
Которому нас надоумил Господь.

1992


Последняя неделя января

От снега слепну, двери отворя.
Хвостатые февральские метели,
Опережая сроки, налетели
В последнюю неделю января.

Сковало скулы коркой ледяной
У жителя страны заиндевелой,
Уже не красной, но ещё не белой,
Лесной страны, где только волчий вой,
Неотвратимый, словно Божий глас,
Напоминает о земном начале.
Не вымерли, хотя и одичали,
И льдинки слёз ещё блестят у глаз.

Но даже, если дверь сорвёт с петель
Не пропадём в бесовой круговерти.
Недаром нам преодоленье смерти
Завещано. Хоть свет застит метель,
Уверуем, что жизнь прошла не зря,
Мы выстоим в любое лихолетье,
Исхлёстанные снежной колкой плетью
В последнюю неделю января.

1993


Ипостаси: Долг и Совесть.
Искрами меж двух кресал
Эту жизненную повесть
Я старательно писал.

«Не убий» в заглавной строчке,
В следующей – «Не солги».
Хоть родился не в сорочке,
Я платил свои долги.

Не точить старался лясы,
Не пенял, что мало сил
И любимыми не клялся,
И поблажек не просил.

Долг и Совесть – Божья милость
И гарантия того,
Чтоб жилось мне и любилось,
Чтобы старилось легко.

1994–96


Внуки нас поймут едва ли, –
Наяву, а не во сне
Мы, дружище, проживали
В удивительной стране.
Как собачки знали место,
Изучали дребедень,
День приезда с днём отъезда
За один считали день.

Честной бедности химеру
Чтили, как библейский стих
И гордились глазомером,
Разливая на троих
С точностью до миллиграмма...
Что на прошлое пенять,
Такова была Программа –
Всё на свете уравнять.

Таковы мы были сами,
Наяву, а не во сне...
В изобильной чудесами
Удивительной стране.

1996


Реминисценция на тему Булата Окуджавы

                                 В.М.Новоселицкому

Фраера – от немецкого Frei.
Для врождённого чувства свободы
Непригодны тюремные своды,
Даже если под сводами – рай.

К ним закон неизменно суров,
Суд пристрастен и скор на расправу.
Почему же так сладостно право
Тусоваться среди фраеров?

Хоть не вечен и узок их круг,
Каждый миг в нём воистину дорог.
Если друг, значит именно друг,
Без кавычек и оговорок.

Фраера не возводят хором
Хлеб не сеют и власти не имут.
Им иное необходимо
От рождения до похорон.

Босиком по росе, по ножу
Пробежать, полюбить без оглядки.
Что возьмёшь с фраеров? Взятки – гладки,
В небесах не проложишь межу.

Это званье носить нелегко,
Душно им в синагоге и в храме.
Бог не фраер, но Сыну его
По пути и делам – с фраерами.

2003

Тексты предоставлены автором.