Александр Иванович Герцен
Революционер, писатель
25.III / 6.IV 1812, Москва – 9/21. 1870, Париж
Окончил физико-математическое отделение Московского университета

       Матерью Герцена была уроженка Штутгарта Генриетта Луиза Гааг (1795-1851). Ее отец, мелкий служащий, умер в 1805, и семья, вдова и трое детей, осталась почти без средств. В 1811 юная девушка покинула Германию, чтобы навсегда поселиться в доме богатого русского помещика Ивана Алексеевича Яковлева, незаконным сыном которого считается Герцен.
      Получив прекрасное домашнее образование, Герцен в 1829 поступил на физико-математическое отделение Московского университета, которое окончил в 1833 с серебряной медалью и степенью кандидата. Красочное описание университетских лет из "Былого и дум" приводится ниже; добавим к нему лишь несколько частностей. Так, сохранились и были опубликованы в [Герцен 1915, т. I, № 13, 14] два его прошения (август 1829) в Кремлевскую экспедицию, служащим которой он числился: о выдаче свидетельства для поступления в университет и о дозволении учиться "в свободное от службы время" ("Имея желание заниматься, в свободное время от службы моей, слушанием публичных лекций Господ Профессоров Физико-Математического отделения <...>"). В студенческие годы Герцен был сначала "учеником", а потом и членом Московского общества испытателей природы, написал статью "О месте человека в природе".
      21 июля 1834 вслед за своим ближайшим другом Н. П. Огаревым Герцен был арестован за сочувствие сенсимонизму и отправлен в ссылку, в которой пробыл несколько лет, – Пермь, Вятка, Владимир. Уже во время следствия, в Крутицких казармах, он много писал – рассказ "Первая встреча", повесть "Легенда" и т. д. 8 мая 1838, тайно покинув Владимир, он похитил свою невесту Наталью Александровну Захарьину и на следующий день обвенчался с ней в Казанской церкви Владимира. Другим важным событием той поры была дружба с мистически настроенным художником и архитектором А. Л. Витбергом, автором грандиозного проекта храма-памятника в честь Отечественной войны 1812 года на Воробьевых горах.
      В 1839 политический надзор с Герцена был снят и он получил возможность жить в столицах. Однако уже в 1841 его ожидала новая ссылка за "распространение необоснованных слухов" (резкий отзыв о полиции в письме к отцу). Он был отправлен в Новгород, где служил советником губернского правления. В 1842 Герцен вышел в отставку и смог вернуться в Москву, где погрузился в литературную деятельность. Работал над прозой: "Кто виноват?", "Сорока-воровка", "Записки доктора Крупова" и др. Продолжали интересовать его и научные проблемы: в 1842–43 он написал первый цикл статей, "Дилетантизм в науке" (опубликован в "Отечественных записках"), в 1844–46 – второй цикл, "Письма об изучении природы".
      В ноябре 1846 с Герцена был вторично снят политический надзор, и уже в следующем году он уехал за границу. После продолжительного путешествия по европейским странам семья обосновалась в Ницце. Там Герцена ждали страшные удары: в ноябре 1851 в кораблекрушении погибли его мать и сын Николай, в мае 1852 умерла горячо любимая жена вместе с новорожденным сыном. Переехав в Лондон, он основал Вольную русскую типографию; с 1855 начала выходить "Полярная звезда", с 1857 – "Колокол" (издавался до 1867). В начале 1860-х вместе с Огаревым Герцен создал тайное общество "Земля и воля", которое вскоре, в 1862, распространилось и в России. Сам Герцен, разочаровавшись в революционной молодежи, в 1865 переехал в Женеву, а в 1869 в Париж, где и скончался в начале 1870 от воспаления легких.
      Вклад Герцена в создание в России революционной ситуации большевики оценивали очень высоко. Широко известна цитата из В. И. Ленина: "Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию. Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями "Народной воли".
      Однако путь Герцена к революционно-демократическим убеждениям был далеко не прям, и одно из свидетельств этому – его стихотворные опыты. Плодовитый прозаик и публицист, он обратился к поэзии лишь однажды, в 1838 во Владимире, написав нерифмованным пятистопным ямбом две драматические вещи – "Лициний" (сцены из римской жизни эпохи Нерона) и "Вильям Пен" (сцены из эпохи квакерства в Англии). Вот что он пишет об этих произведениях в главе XVI "Былого и дум" [Герцен 1947, с. 154]:

Но именно в ту эпоху, когда я жил с Витбергом, я более, чем когда-нибудь был расположен к мистицизму.       Разлука, ссылка, религиозная екзальтация писем, получаемых мною, любовь, сильнее и сильнее обнимавшая душу, и вместе гнетущее чувство раскаяния, – все это помогало Витбергу.       И еще года два после я был под влиянием идей мистически-социальных, взятых из Евангелие и Жана-Жака, на манер французских мыслителей вроде Пьера Леру.       Огарев еще прежде меня окунулся в мистические волны. В 1833 он начинал писать текст для Гебелевой оратории "Потерянный рай". "В идее "Потерянного рая", – писал мне Огарев, – заключается вся история человечества!" Стало быть, в то время и он отыскиваемый рай идеала принимал за утраченный.       Я в 1838 году написал в социально-религиозном духе исторические сцены, которые тогда принимал за драмы. В одних я представлял борьбу древнего мира с христианством; тут Павел, входя в Рим, воскрешал мертвого юношу к новой жизни; в других – борьбу официальной церкви с квакерами и отъезд Вильяма Пена в Америку, в Новый свет.       <Примечание Герцена: Я эти сцены, не понимая почему, вздумал написать стихами. Вероятно, я думал, что всякий может писать пятистопным ямбом без рифм, если сам Погодин писал им. В 1839 или 40 году я дал обе тетрадки Белинскому и спокойно ждал похвал. Но Белинский на другой день прислал мне их с запиской, в которой писал: "Вели, пожалуйста, переписать сплошь, не отмечая стихов; я тогда с охотой прочту, а теперь мне все мешает мысль, что это стихи". <...> А. Г.>       Мистицизм науки вскоре заменил во мне евангельский мистицизм; по счастию, отделался я и от второго.

      Причины, по которым Герцен не обращался более к поэзии, крылись не только в жесткой оценке его первых опытов Белинским. Еще в процессе работы над сценами он не был доволен ими; в рукописи перед текстом "Вильяма Пена" он записал:

Дано на 10 марта, ибо 11 дѣлается... Я рѣшительно сожгу этотъ неудавшiйся опытъ.

(Если вторая фраза не вызывает вопросов, то первую можно трактовать лишь гадательно: вероятно, он вспомнил об очередной годовщине со дня убийстве императора Павла – 11 марта 1801.)
      Но в то же время Герцен заботился о переправке своих стихов в Москву – возможно, для публикации – как это видно из двух его писем к Н. Х. Кетчеру: "Я, ежели успею, то пришлю с Левашовым всего "Лициния" (1-я часть)" (август-сентябрь 1838); "При первой оказии я пришлю тебе первую часть фантазии "Палигенезия" . Я написал Сазонову, что это драма; нет, просто сцены из умирающего Рима. Это первые стихи, с 1812 года мною писанные, кажется, 5-ст. ямб дело человеческое" [Герцен 1915, т. II, № 230, 234].
      То же двойственное отношение к этим опытам прослеживается и в дальнейшем: с одной стороны, Герцен не сохранил рукописей; с другой стороны, думая, что оба произведения утрачены, он в 1860 вернулся к мыслям о них и записал (в прозе) их "сценарии" – "Scenario двух драматических сюжетов".
      Герцен не знал, что следы обоих опытов отыщутся благодаря его друзьям, в свое время переписывавшим его рукописи.
      Через 9 лет после смерти писателя Т. П. Пассек привела в своих мемуарах полный текст прозаического произведения, которое она, следуя каким-то давним указаниям Герцена, озаглавила "Из римских сцен" [Пассек 1879, т. II, с. 71–76]. Это прозаический вариант "Лициния" (написанный, согласно Пассек, также во "Владимире-на-Клязьме"). В то же время стихотворная версия "Лициния" так и не отыскалась.
      Судьба "Вильяма Пена" была более удачной. Копия, сделанная некогда Кетчером, попала к издателю Лемке и была опубликована в [Герцен 1915, т. II, № 269] (затем эта копия, как ранее оригинал, пропала, и все дальнейшие публикации опираются только на издание Лемке). Представительный фрагмент "Вильяма Пена" приводится ниже. Быть может, в оценке этого произведения Белинским есть своя правота: стих тяжеловат, читателя несколько подавляет дух прямолинейной назидательности (от которой не свободна и художественная проза Герцена). "Во всех его произведениях того времени видно, что он был под религиозным влиянием Наташи и Витберга", – пишет Пассек, предваряя публикацию прозаического варианта "Лициния". "Вильям Пен" – единственный дошедший до нас стихотворный опыт Герцена – интересен как шаг в становлении этой масштабной личности.
      Однако в историю литературы Герцен вошел прежде всего как автор "Былого и дум" – одной из вершин не только русской, но и мировой мемуаристики.

      Основные источники: [Герцен 1915, Герцен 1947, Пассек 1879, Прокофьев 1987]