Михаил Осипович (Мейлих Пинкасович-Иосифович) Гершензон
      Историк литературы, переводчик, философ, публицист
      1/13.VII 1869, Кишинев – 19.II 1925, Москва
      Окончил историко-филологический факультет Московского университета, действительный член Общества любителей российской словесности при Московском университете
      
      М.О.Гершензон родился в семье мещанина Подольской губернии Литинского уезда Янова Пинкас-Иосифа Львовича Гершензона. Обучался в Кишиневской прогимназии с 1877 по 1883, затем в 1883–1887 в Кишиневской I гимназии. Отец ко времени окончания Михаилом гимназии стал купцом 2-ой гильдии. Материальное положение семьи позволило М.Гершензону продолжить свое образование в Берлине, где он слушал лекции по истории и философии в 1887–1889. В августе 1889, после отказа ректора принять его в студенты ИМУ, Гершензон обращается с ходатайством к министру народного просвещения о зачислении на историко-филологический факультет ИМУ в качестве вольнослушателя. В сентябре того же года было получено разрешение «в виду хороших отметок в аттестате зрелости Гершензона принять в число студентов сверх установленной для евреев нормы».
      Во время учебы в университете был удостоен золотой медали за работу «Афинская полития Аристотеля и жизнеописание Плутарха». В 1894 Гершензон окончил университет с дипломом первой степени. Сначала молодой ученый занимается переводами и рецензирует книги по древней и новой истории, сотрудничая в «Энциклопедическом Словаре» братьев Гранат и в журнале «Русская мысль». Принимая участие в Комиссии по организации домашнего чтения, знакомится с ее основательницей Е.Н.Орловой, внучкой декабриста М.Ф.Орлова, которая предоставляет Гершензону возможность исследовать семейные архивы. Работа с первоисточниками становится фундаментом его будущих книг. Позже ученому стали доступны архивные материалы декабриста А.А.Тучкова, А.И.Герцена, Н.П.Огарева, П.Я.Чаадаева и др. В 1904 Гершензон, работая в библиотеке Московского университета, обнаружил документы и личную библиотеку русского писателя и ученого В.С.Печерина, ставшего католическим монахом и завещавшего свой архив в 1885 Императорскому Московскому университету. На основе изученных материалов появляются работы «История молодой России» (1908), «П. Я. Чаадаев. Жизнь и мышление» (1908), «Жизнь В.С.Печерина» (1910). Гершензон осознаёт необходимость выделить в отдельный предмет ту область культуры, которую он изучал. То есть, разделить историю литературы и историю духовной жизни общества. Так Гершензон становится историком духовной жизни России.
      В 1909 М.О.Гершензон инициировал издание в Москве сборника статей о русской интеллигенции «Вехи», выдержавшего пять изданий. Как главный автор и вдохновитель книги он выразил главную идею сборника: ложность пути русской интеллигенции заключается в превосходстве «внешних форм общежития» над духовной жизнью. Дом самого Гершензона, женившегося в 1904 на М. Б. Гольденвейзер, сестре известного музыканта, в Никольском переулке на Арбате стал средоточием московской литературно-философской элиты. Здесь встречались С.Н.Булгаков, Н.Бердяев, Л.Шестов, С.Л.Франк, А.Белый, Вяч.И.Иванов, В.Ф.Ходасевич и др. Позже собрания Гершензона назовут «Гершензоновской Москвой» – по аналогии с его книгой «Грибоедовская Москва» (1914), посвященной стародворянской культуре 10-х – 20-х годов XIX в. Научная деятельность Гершензона продолжается публикациями собранных материалов – 6 томов сборников «Русские Пропилеи» (1915–1919) и 1-го тома «Новых Пропилеев» (1923).
      М.О.Гершензон – единственный из былых «веховцев», оставшихся в Советской России. В марте 1917 он был одним из организаторов Всероссийского союза писателей и первым его председателем, работал в ГАХН (Государственная академия художественных наук) и РАНИОН (Российская ассоциация научно-исследовательских институтов общественных наук).
      Внутренний кризис творческой личности совпал со сменой эпох. Гершензон стремится создать учение, адекватное современной действительности. Интересы исследователя сконцентрировались на творчестве А.С.Пушкина. Результатом этих исканий стали две книги – «Мудрость Пушкина» (1917) и «Видение поэта» (1919). В них главным предметом изучения становится «видение» поэта – «полусознательное представление поэта о гармонии бытия». Гершензон культивирует «искусство медленного чтения, т.е. искусство видеть сквозь пленительные формы видение художника».
      Духовные поиски новых целей и смысла творчества породили полемическую «Переписку из двух углов» (1921), в которой Гершензон отвечает на письма Вяч. Иванова. Все 12 писем были написаны друг другу в течение летнего месяца 1920 (с 17 июня по 19 июля) во время пребывания авторов в московской здравнице для работников науки и литературы, причем проживали они в одной комнате. «Личность – вот вертикальная линия, по которой должна восходить новая культура», – таков основной постулат писем Гершензона. (Фрагменты этих писем см. в разделе «Дневники, воспоминания, письма».)
      Приведем выдержки из воспоминаний Евгении Герцык, описывающей атмосферу, царившую в этой среде [Герцык 1996, с. 181–182]:

Не знаю, казалось ли мне это, или вправду нигде так жарко не натоплено, нигде так не уютно, как в гершензоновской столовой, где мы сидим вечером за чаем. У самовара Марья Борисовна, приветливая, с умным, всегда заинтересованным взглядом. Она сестра пианиста Гольденвейзера, завсегдатая Ясной Поляны. Забегают проститься перед сном мальчик и девочка, оба курчавые, черноглазые. Перед Михаилом Осиповичем ящик с табаком, и вид этих пальцев, набивающих гильзы, неразрывно связан в памяти с его горячей, от волнения заплетающейся, шепелявящей речью. С чего он начнет сегодня? Принесет с письменного стола архивную выписку, в его толковании по-новому освещающую что-нибудь давно известное? Нет. Утром у него был Ходасевич. Михаил Осипович в полосе увлечения им: читает записанные им новые стихи и, одновременно торопясь и несносно медля, въедливо анализирует каждый оттенок мысли и выражения поэта. Если тут же за столом Бердяев или Шестов, привыкшие к скорым обобщениям, они заскучают и в нетерпении завертят ложечкой в чайном стакане. Но если прислушаешься терпеливо к спотыкающейся капризными загогулинами мысли Гершензона, так и посыплются на тебя драгоценные крупинки наблюдений над живой душой. Гершензон капризен. Он всегда в увлечении кем-нибудь, чем-нибудь или в сварливом отвращении к кому-нибудь – хотя бы из вчерашних друзей, которые завтра снова будут его друзьями. <...>        Помнится, не всегда беседы тех лет были мирны, бывали и острые стычки, вспышки враждебности. К концу 16-го года резко обозначилось двоякое отношение к событиям на войне и в самой России: одни старались оптимистически сгладить все выступавшие противоречия, другие сознательно обостряли их, как бы торопя катастрофу. «Ну где вам, в ваших переулках, закоулках преодолеть интеллигентский индивидуализм и слиться с душой народа!» – ворчливо замечает Вяч. Иванов. «А вы думаете, душа народа обитает на бульварах?» – сейчас же отпарирует Бердяев. И тут же мы обнаружили, что все сторонники благополучия, все оптимисты – Вяч. Иванов, Булгаков, Эрн – и вправду жительствуют на широких бульварах, а предсказывающие катастрофу, ловящие симптомы ее – Шестов, Бердяев, Гершензон – в кривых переулочках, где редок и шаг пешехода…Посмеялись. Поострили. Затеяли рукописный журнал «Бульвары и Переулки». Особенно усердно принялись писать жены: не лишенные дарования и остроумия Лидия Бердяева и Мария Борисовна Гершензон – шуточные характеристики друзей-недругов, пародии. Собрались через неделю читать написанное у нас – наша квартира символически объединяла переулок и бульвар: вход с переулка, а от Новинского бульвара отделял только огороженный двор, и окна наши глядели туда... Может быть, у кого-нибудь и сохранились листки этого, кажется единственного, номера «Бульваров и Переулков».       Но что же объединяло таких несхожих мыслителей, как Вяч. Иванов и Гершензон, Шестов и Бердяев? Это не группа идейных союзников, как были в прошлом, например, кружки славянофилов и западников. И все же связывала их не причуда личного вкуса, а что-то более глубокое. Не то ли, что в каждом из них таилась взрывчатая сила, направленная против умственных предрассудков и ценностей старого мира, против иллюзий гуманизма и либерализма, но вместе с тем и против декадентской мишуры, многим тогда казавшейся последним словом? Конечно, это было не анархическое бунтарство, – у каждого свое видение будущего, стройное, строгое, определяющее весь его творческий путь. Что в том, что когда совершился грандиозный переворот страны, судьба всех их трагически не совпала с исторической судьбой родины. Люди дерзкой, самобытной мысли и отстают от века, и опережают его, но редко идут с ним в ногу. Вспомним Толстого и Достоевского. Им, этим одиночкам, – бремя последнего отъединения. Соотечественникам их – запечатанные, непонятные, молчащие книги. Но в свое время – может быть очень нескоро – печати снимутся, молчальники заговорят.

      До конца жизни историк и философ Гершензон пытался объединить прошлое и настоящее в единое течение – «духовный Гольфстрем» («Гольфстрем», 1922), устремленный из древних мифологических представлений о душе-огне в будущее.

A.В.Уланова

Основные источники: ЦИАМ. Ф. 418. Оп. 303. Д. 165. ЛЛ. 1 – 23, [СОЛРС].