«Ночное Слово»
Ты себя возвышаешь до Бога,
или падаешь вдруг с высоты –
лишь одно неизменно – дорога –
до слепящей и краткой черты.
Протянулся от края до края
развороченный, вздыбленный путь:
то своя сторона, то чужая –
лишь обратно нельзя повернуть.
Лес кладбищенский. Холм безымянный.
Ни звезды нет на нём, ни креста.
Тает свет, и встаёт над поляной
путеводная чья-то звезда.
4 октября 1987
Ласточка в дождь
Что ты, ласточка, ищешь в потоках
злого ветра опять и опять?
Словно мысль в напряженье высоком,
ты стараешься небо понять.
Под дождём твои крылья трепещут
изо всех своих маленьких сил.
Чем угрюмее ветер и резче,
тем стремительней серп твоих крыл.
Мнится мне – постигая земное,
ты на землю уже не сойдёшь,
но поднимешься в небо иное,
прозревая невидимый дождь.
1 июня 1990
когда повздорившие львы
друг другу не уступят места,
и сядут на гранит Невы.
6 октября 1991
Бабочка
…И когда дорогая уснёт,
неожиданно кто-то и метко,
на булавку надев этикетку,
её спинку меж крыльев проткнёт.
Но не скажут лиловые даты
о круженьи её в декабре.
Целой жизни – бездонно-крылатой –
только прочерк – немое тире.
16 октября 1991
Сквозь зыбкий сумрак ночи преходящей
уходит к небу просветлённый дух,
туда, к необозримым звёздным чащам,
где меркнет зренье и ветшает слух.
Смотри: – Твой сын в куренье благовоний
растаял… Ты киваешь: да, ушёл –
ко Мне на небо, – здесь ему спокойней:
он меж ладоней жизнь перемолол.
10 июля 1992
Взгляни окрест – кругом одни бугры
земли немолодой и мускулистой.
Холмы – как обнажённые умы,
и соловей, по-курски голосистый.
Ещё под дымкой сна, ещё в росе
здесь думает о Боге камень каждый,
и синий лес, и сильное шоссе,
и небо, что сошло сюда однажды.
30 сентября 1992
Н.
Где мой Логос, скупой и дикий?
Где поэзии терпкий мёд?
Стал мой колокол – безъязыкий,
в немоте лишь душа живёт.
Обвивает, ласкает жгуче
тела гулко-солёная медь,
забиваясь в любви падучей,
чтобы Слово Твоё прозреть.
22 сентября 1993
Чем небо, распростёртое отвесно.
Она – мечта седого корабля,
и парусник, поцеловавший бездну.
Она простёрла крылья – не туда,
куда земля вращается полого, –
Она не часть планеты, но – звезда,
слеза неожидаемого Бога…
20 октября 1994
Рыба-глаз
Словно рыбы танцуют планеты,
а одна подплывала к Земле,
проступая сиреневым светом
полукругом в сгущавшейся мгле.
Жабры дышат… А люди не слышат.
Шевеление губ… А плавник,
словно жесть опрокинутой крыши,
над тупыми домами возник.
Прижимается выпуклым глазом
к амальгамам слепых облаков,
и надмирным сияющим газом
люди полнятся в мире оков…
14 февраля 1995
стынут и стонут в ночи.
Что неземные века мне?
палец к губам – и молчи.
В ночь, когда всё безысходно,
даже тропа бытия,
призраки в белом исподнем
перетекают, скользя
между камнями тугими –
Город спелёнут росой;
Камень немолчный, как Имя,
перекипающий в соль.
12 июня 1995
белым пламенем выхватил ветку,
и безумные слёзы лия,
раздирая небесную клетку,
он на землю ступить захотел,
но земля отступала куда-то
в буром сумраке призрачных тел –
охраняющих души, крылатых;
проклиная земное грозой,
он уплыл в колеснице, а тени
умывались небесной слезой,
притаившись за стебли растений.
5 августа 1995
словно ржали табуны –
лето низкое печально
проходило близ луны.
И ладья грозы катилась
над зарёванной землёй.
Кони ржали, в пене бились,
и стегал их ангел злой.
А потом шатёр огромный,
накрывая пену вод,
уводил табун покорный
из лазоревых ворот.
Чую стук копыт белёсых,
искры вещие ясней,
словно гром вослед им бросил
горсть пылающих камней…
28 августа 1995
Памяти В.Набокова
Перед тем, как бабочкою стать,
я лежу, и кокон душно-сладкий
обвивается вокруг тетрадки –
не пошевелиться мне, не встать.
Золотистого луча дождусь,
чтоб уже не слухом и не зреньем,
но глухонемым стихотвореньем
в белизне слепящей растворюсь.
Здесь черта. И чутким хоботком
я во сне нащупаю удары
здесь, где в сердце брызжет сок янтарный –
и проснусь, неведеньем влеком.
30 сентября 1995
На топях зыбких, в окруженье сфер
сей город строился, и будет тот неправый,
кто скажет, что крылатый люцифер
сюда людей скликает для расправы.
И я здесь рос, и зыбкое ничто
и душу мне, и мозг переполняло –
но небо здесь из опалённых роз
над мною вечером вставало и сияло.
И я здесь жил – как соль живёт, суха.
Кресты меняют звёзды на погосте.
Луна скликала долго жениха,
но проиграла, как бродяга, в кости.
Мне выпало собраться и идти
неведомо куда, ежеминутно
держа судьбу подъятую в горсти,
в озёрах отражаемую смутно.
Как ядерное топливо, душа
сама себя ещё не преступила, –
о Боже, до чего же хороша
над мною лестница, и шаткие перила.
Над топью зыбкой, над серпом болот,
в котором мне мерещится подкова –
её твой сын проснувшийся прибьёт
под пологом сверкающего крова.
15 октября 1995
Эхо
Н.
Когда теряет крылья птица,
Кавказский обогнув хребет,
то эхо горнее дробится
и небеса теряют цвет.
А под ногами не дорога –
на землю брошены хребты.
В разломах времени от Бога
немного – эхо немоты.
14 марта 1996
Переводы
Так любит мать, и лишь больных детей…
И.Анненский
Непонятая фраза – как монгол
базальтовый – опять в себя сместилась.
Парк чёрен, недвижим, точнее, гол, –
как слово угадать, что только снилось?
Да, ночью лишь он ощущал слова,
готовые родиться… Но уродом
стих вышел… Вдруг упала голова,
и голоса: – Подушку с кислородом!
Теперь он дышит: воздухом высот,
на островах, среди лугов альпийских.
Не помнит краткосрочный перелёт
сюда, к стихам – родным своим и близким…
8 марта 1997
На родине
И – всякой яви совершеннее –
сон о родной стране.
В.Набоков
Как будто вернуться на родину летом
Нам выпало. Нива густая шумит.
– А как вы вернулись?
– Ни слова об этом.
Колышется время, и тает зенит.
Когда мы вернулись в родное именье,
то местоименьем цвела тишина –
холодные струны, и звёзд озаренье,
и запах сирени, сводящей с ума.
Черёмухи запах, жасмина, левкоя,
и горький букет недосказанных слов…
А небо в России, как встарь, грозовое,
и слышится уханье каторжных сов.
Молчание нивы – густое молчанье:
зерно отдаёт себя небу и льну.
Дозволь мне земли успокоить дыханье –
я к травам её напоследок прильну…
15 июня 1997
Трамвай ниоткуда
Памяти Н.Гумилёва
Сгустившись, воздух, неприкаян
оставил в сумраке сыром
сквозные контуры трамвая –
сей остов, канувший в былом.
Где пассажиры? Где кондуктор?
Звонок лишь глухо дребезжит,
да искры сыплются, как будто
в небесных струнах ток бежит.
И проплывает Всадник Медный
по стёклам зыбким, над Невой,
и купол вознесён победный
Исакия – над синевой.
Открыты двери – и подножка
зовёт ушедшего – сойти
на землю, в полдень позапрошлый,
остановившися в пути
на поднебесье…
И забравший
с собой поэта навсегда,
трамвай, проржавленный и страшный,
восходит снова – в никуда…
18 августа1998
И вот ведут меня к оврагу…
В.Сирин
Карта Петербурга расцветает
красками столетий и времён.
Пролетает искренняя стая,
над домами простирая звон.
Оживают реки и каналы,
суетою полнятся мосты.
Поезда отходят от вокзалов,
корабли приходят из мечты.
Город мой – потёртая бумага.
положу его письмом в конверт.
Адрес: – Беспредельность. Дно оврага.
Снег запорошит немой ответ.
6 ноября 1998
Порой сквозит за оболочкой дня
Петрополь девятнадцатого века.
Карета вдруг проехала, звеня,
везя по назначенью человека.
У Чёрной речки… лимонад допит,
и дно бокала, как кристалл, слезится.
И стих, неначатый, едва горчит,
готовый – чёт или нечет? – воплотиться.
Он не успел перевезти строку
с небесного – на берег зимней Леты…
Ещё Невы… И русскую тоску
по ранней смерти воплотят поэты.
Кто книгою, кто жизнью, кто виной,
что не успел загородить поэта…
На это век двадцатый. Тот – иной.
Тот, в чёрном, заряжает пистолеты…
16 января 1999
Пути…
Люблю тебя, Петра творенье…
А.Пушкин
Он видел город не тогда,
когда молва над ним клубится –
реки свинцовая руда
к волнам приковывает птицу.
Но в запредельной вышине
он открывал Петрополь нежный,
в воздушном зазеркальном сне
внезапно отворяя вежды.
Восторг духовный; и испуг –
вращался город невесомо
в потоках солнечных; и вдруг
он забывал пути к земному…
18 января 1999
Из книги
«Дом над Невой»
Это Слово к нам стучится –
гул идёт из-под земли.
В Небе огненная птица
поджигает корабли.
Стук да стук! – отбойным махом
вышибает города.
И взмывают люди-птахи
словно листья – в никуда.
Если слово – это семя,
то рассеяно окрест
ледяное озаренье
от трущоб – до горних мест.
2 августа 1997
Похожий на раздробленный кристалл,
Петрополь притворяется истоком;
а он всего лишь чей-то пьедестал,
пространство подражателей жестоких.
В отчаяньи взметённая рука
не простирает вещую свободу,
но, словно попрошанье бедняка,
ждёт милости чужого небосвода.
24 июля 1999
Брайану Бойду
Души вещей забытых
ищут во тьме меня.
Словно гудят сердито
у изголовья дня.
Скоро их увижу!
Ночью в окно ко мне
клонятся ветви вишни
с ягодами во сне.
Сад не забыт, не брошен –
ждёт окончанья лет.
Вещи стоят в прихожей,
ждут негасимый свет.
1 августа 1999
Половодье. Пол в избе струится.
Мыши пробегают, чуть дыша.
Эта Ночь сумела накрениться,
зачерпнув из тёмного Ковша.
Звёзды глухо падают на крышу.
Райский Сад стучится впопыхах.
Волны света плещутся – я слышу –
растворяясь в сонных зеркалах…
27 ноября 1999
Как дики лики пассажиров,
когда в приотворённой мгле
они спускаются по жилам
в неуспокоенной земле.
Так, верно, ангелы разлуки,
развоплощаясь в пустоте,
вблизи потусторонней муки
оледенели на холсте.
6 мая 2001
Опыт
Остаётся пепел – прах –
под невольными руками.
Не ищи в его очах
сочинённое веками.
И под линзой не лови.
потаённого узора.
Но в мгновения любви
устремись из кругозора.
Тонка нежная пыльца,
невесомо натяженье.
Мотылёк окрест лица
не избегнет притяженья…
14 мая 2001
Говорили с декабристом
на армейском языке.
На рассвете возглас чистый
застывает в угольке.
Дух смолистый, невесомый, –
и раскрытая тетрадь,
в беспредельности несома,
затворяется опять.
Крест неструганный; прозренье.
Лайки лают у ворот.
Сани едут к вознесенью
в глубь закованных болот…
29 мая 2001
на невидимых судах.
Остаются тут, на суше,
сон, сомнение, и прах.
До небесного пролива –
двадцать вёрст, как по Неве.
Вон застыли сиротливо
пароходы в синеве…
29 августа 2001
На канале, близ Садовой,
Пётр чинит, и Андрей,
сети для ловитвы новой
зазеркальных пескарей.
Остановится прохожий;
в листьях мутная вода.
На раскольника похожий,
он похвалит невода.
Грустно рыбка золотая
растворяется в руках
человечьих, исчезая
в зачарованных веках…
25 октября 2001
Вызов
Стихотворения, присланные из Германии.
«Современник»,1836
Каким знамением подуло?
Листы разрозненны лежат.
Silentium! – и словно дуло
предстало, и курок нажат.
Дуэль поэтов неслучайна,
но явлена лишь синеве.
Молчанье Пушкина – как тайна
стихов, дарованных молве.
24 января 2004
Воздух
Есть кислород в стихах.
Галина Воропаева
Лыжня – зияние свободы,
слепящий наст паденья ждёт,
когда дыханье небосвода
душа в эфире обретёт,
съезжая с кручи занесённой, -
как ангелу, тебе легко,
и новой мыслью осенённый,
провидит лыжник далеко –
за синеву, за кровь заката,
и неизвестный поворот,
и задыхаясь виновато,
глотает бездны кислород.
2 июля 2009
Алексей Филимонов
Ночное слово. СПб., 1999.
Дом над Невой. Готовится к печати.
