Елизавета Петровна
      18/29 XII 1709, с. Коломенское (ныне на территории Москвы) – 25 XII 1761 / 5 I 1762, Санкт-Петербург
      Дочь императора Петра I, царевна (1711), цесаревна (1721), императрица Всероссийская (1741–1761); писала стихи и песни
      Своим указом основала Императорский Московский университет

Три имени, драгоценных для истории Русского просвещения, соединяются в нашем уме при мысли о начале Московского университета, имена: императрицы Елизаветы, Шувалова и Ломоносова.                                                         С.П.Шевырев

      Реформы Петровской эпохи требовали кардинального изменения сложившейся в России системы образования. Во время своих заграничных поездок Петр I изучал опыт западноевропейского образования и встречался с ведущими учеными. Особенно плодотворным было его общение с Г.В.Лейбницем. По свидетельству современников, философ живо интересовался «намерением царя исторгнуть своих подданных из состояния варварства и насадить у них науки и искусства». После одной из их встреч, в октябре 1711 г. в Торгау (Петр приезжал на свадьбу своего сына Алексея с брауншвейгской принцессой Шарлоттой Кристиной Софией), Петр просил Лейбница письменно изложить все соображения, какие только он сочтет полезными. Среди многих предложений Лейбница (организация наблюдений над «магнитным склонением», проект законодательной реформы и др.) был и план реформы учебного дела и учреждения академии наук. «Я хочу быть издалека русским Солоном», – писал Лейбниц Софии Ганноверской. Осенью следующего года, во время посещения Петром Карлсбада, Теплица и Дрездена, Лейбниц сопровождал его в этой поездке; тогда ими и был выработан во всех подробностях проект Российской академии наук. Тогда же Петр принял философа на русскую службу и назначил ему 2000 гульденов жалования. В обязанности Лейбница входила разработка разного рода предложений, которые он с этого времени регулярно отправлял в Россию. Ученый был чрезвычайно доволен своими отношениями с Петром. «Покровительство наукам всегда было моей главной целью, – писал он, – только недоставало великого монарха, который достаточно интересовался бы этим делом». В последний раз Лейбниц видел Петра незадолго до своей смерти – в 1716 году. Об этом свидании Лейбниц пишет: «Я воспользовался несколькими днями, чтобы провести их с великим русским монархом; затем я поехал с ним в Герренгаузен подле Ганновера и был с ним там два дня. Удивляюсь в этом государе столько же его гуманности, сколько познаниям и острому суждению».
      В начале 1724 г. Петр издал указ об основании в Петербурге Академии наук. Она включала в себя и академический университет с гимназией: членами академии и университетскими профессорами были одни и те же лица. Однако уже через год Петра не стало, и становление Академии происходило при других, быстро сменявших друг друга правителях: Екатерина I, Петр II, Анна Иоанновна, младенец Иоанн Антонович (при регентстве сначала Бирона, а потом собственной матери Анны Леопольдовны).
      Если Академия наук проявила свою жизнеспособность, то в академическом университете дела шли не лучшим образом. С одной стороны, академический университет и гимназия дали России ряд замечательных имен, в частности впоследствии связанных с Московским университетом. Это не только сам М.В.Ломоносов, но и его учитель, а во времена Екатерины II куратор Московского университета В.Е.Ададуров (Адодуров), ученики Ломоносова, а затем профессора Московского университета Н.Н. Поповский (стал в Москве профессором красноречия, затем ректором университета, был известен как поэт и переводчик) и А.А.Барсов (начинал в Москве как лектор математики, редактировал университетскую газету «Московские ведомости», затем стал выдающимся языковедом, автором первой русской грамматики и одним из авторов «Словаря Академии Российской», после смерти Поповского занял кафедру красноречия), и др. С другой стороны, общий уровень образования был невысок, в университете не было даже деления на факультеты, да и до студенческой скамьи добирались лишь немногие гимназисты.
      В конце 1741 г. в результате дворцового переворота на российский трон взошла дочь Петра I Елизавета, от которой ее сторонники ожидали возвращения к реформам ее отца. М. В. Ломоносов уже в 1740-х годах пытался направить императрицу на путь улучшения системы образования, призывая ее способствовать появлению «собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов» (в оде 1747 г.), однако призывы эти не были тогда услышаны. Тем не менее, ученый не прекращал своих усилий и сумел привлечь на свою сторону близких ко двору людей – советника и друга императрицы М. И. Воронцова и ее молодого фаворита И.И.Шувалова (последний брал у Ломоносова уроки стихосложения и наблюдал его научные опыты). Ломоносов считал необходимым отделение университета от Академии наук в Петербурге, а также создание нескольких университетов в разных городах России. В 1754 г. его проект начал частично реализовываться: во время пребывания двора в Москве Елизавета приняла решение об открытии там университета, о чем Шувалов поставил в известность Ломоносова. В своем письме Шувалову от 19 июля 1754 г. Ломоносов предложил свой план, который и лег в основу структуры университета [Ломоносов 1948, с. 275–276]:

Полученным от Вашего превосходительства черновым доношением Правительствующему Сенату к великой моей радости я уверился, что объявленное мне словесно предприятие подлинно в действо произвести намерились к приращению наук, следовательно к истинной пользе и славе отечества. При сем случае довольно я ведаю, сколь много природное Ваше несравненное дарование служить может, и многих книг чтение способствовать. Однако и тех совет Вашему превосходительству не бесполезен будет, которые сверх того университеты не токмо видали, но и в них несколько лет обучались, так что их учреждения, узаконения, обряды и обыкновения в уме их ясно и живо, как на картине, представляются. Того ради ежели Московский Университет по примеру иностранных учредить намеряетесь, что весьма справедливо, то желал бы я видеть план, Вами сочиненной. Но ежели ради краткости времени, или ради других каких причин того не удостоюсь, то, уповая на отеческую Вашего превосходительства ко мне милость и великодушие, принимаю смелость предложить мое мнение о учреждении Московского Университета кратко вообще.       1) Главное мое основание, сообщенное Вашему превосходительству, весьма помнить должно, чтобы план Университета служил во все будущие роды. Того ради, несмотря на то, что у нас ныне нет довольства людей ученых, положить в плане профессоров и жалованных студентов довольное число. Сначала можно приняться теми, сколько найдутся. Со временем комплект наберется. Остальную с порожних мест сумму полезнее употребить на собрание Университетской Библиотеки, нежели сделав ныне скудной и узкой план по скудости ученых, после как размножаться оный снова переделывать и просить о прибавке суммы.       2) Профессоров в полном Университете меньше двенадцати быть не может, в трех факультетах.       В Юридическом три.       I. Профессор всей юриспруденции вообще, которой учить должен натуральные и народные права, также и узаконения Римской древней и новой империи.       II. Профессор юриспруденции Российской, которой кроме выше писанных должен знать и преподавать внутренние государственные права.       III. Профессор политики, которой должен показывать взаимные поведения, союзы и поступки государств и государей между собою, как были в прошедшие веки и как состоят в нынешнее время. В Медицинском 3 же.       I. Доктор и профессор химии.       II. Доктор и профессор натуральной истории.       III. Доктор и профессор анатомии.       В Философском шесть.       I. Профессор философии.       II.                        физики       III.                       оратории.       IV.                       поезии.       V.                        истории.       VI.                       древностей и критики.       3) При Университете необходимо должна быть Гимназия, без которой Университет, как пашня без семян. О ее учреждении хотел бы я кратко здесь вообще предложить, но времени краткость возбраняет.       Не в указ Вашему превосходительству советую не торопиться, чтобы после не переделывать. Ежели дней полдесятка обождать можно, то я целой полной план предложить могу.

      В июле проект университета был одобрен Сенатом, в августе Елизавета Петровна подписала указ «об исправлении для учреждающегося в Москве университета дома у Куретных ворот, где прежде была аптека» (на месте современного Исторического музея), а 12 января ст. ст. 1755 г – знаменитый указ об основании Московского университета («всякое добро происходит от просвещенного разума, а, напротив того, зло искореняется, то, следовательно, нужда необходимая о том стараться, чтоб способом пристойных наук возрастало в пространной нашей империи всякое полезное знание»). Наконец, 26 апреля, на второй день празднования очередной годовщины венчания императрицы на царство, университет (точнее, гимназический класс его; первые студенты прибыли в университет 25 мая) был открыт – после молебна в церкви Казанской Богоматери и лекций профессоров вечером был устроен праздник с иллюминацией и фейерверками, в котором участвовала вся Москва.
      В дальнейшем университет был тесно связан с жизнью москвичей. Так, в 1756 г. указом императрицы при университете была основана единственная тогда в Москве газета «Московские ведомости», в которой наряду с университетскими делами освещался и широкий круг событий внешней и внутренней жизни. С 1757 г. университет проводил экзамен для иностранцев, желающих стать гувернерами: проверялись все домашние учителя; лица, не прошедшие экзамен, не имели права заниматься образованием детей в семьях или открывать пансионы.
      Императрица продолжала покровительствовать университету: принимала у себя отличившихся студентов и гимназистов (летом 1757 г. среди них был гимназист Григорий Потемкин), смотрела их лучшие работы (в начале 1760 г. ей показывали чертежи гимназиста из Казанской гимназии при Московском университета Гаврилы Державина), награждала лучших учеников чинами и медалями.
      Заботясь о просвещении подданных, сама Елизавета была весьма далека от наук (придворные знали, что в частных беседах о науках и о покойниках говорить с ней не следует). С детства ее готовили не к управлению государством, а к династическому браку. Елизавету и ее старшую сестру Анну обучали иностранным языкам (в ГАРФ сохранились письма обеих сестер к отцу на немецком языке: они должны были писать родителям попеременно по-русски, по-французски и по-немецки), манерам и танцам. В 1717 г. Петр I, посещая Францию и познакомившись с малолетним королем Людовиком XV, задумал женить его на своей второй дочери. Узнав о предстоящем браке короля с испанской принцессой, Петр, тем не менее, не оставил попыток выдать Елизавету замуж во Францию: сначала за герцога Шартрского, по его смерти – за герцога бурбонского Кондэ, а после того как предполагавшийся брак Людовика с испанской принцессой расстроился – снова за короля. Французский посол Кампредон пиcал о Елизавете в своем донесении в Париж [К.Н.В. 1884]:

Она достойна того жребия, какой ей предназначается; по красоте своей она будет служить украшением версальских собраний. Если ее свободное обращение и удивит с первого раза французский двор, то, вместе с тем, и очарует его. С свойственной ей гибкостью характера, эта молодая девушка скоро применится к нравам и обычаям той страны, которая сделается вторым ее отечеством, и Франция усовершенствует прирожденные прелести Елизаветы. Все в ней носит обворожительный отпечаток. Можно сказать, что она совершенная красавица по талье, цвету лица, глазам и изящности рук. Если же в ней есть какие-нибудь недостатки, то это только недостатки ее воспитания. Меня уверяли, что она умна, а потому возможно исправить ее, если приставить к ней соответствующую тому особу.

      Однако французский двор так и не решился породниться с цесаревной – дочерью простолюдинки, рожденной от невенчанных родителей за два года до их свадьбы. Тогда овдовевшая уже Екатерина I стала думать о менее блестящей партии для своей дочери. Женихом Елизаветы стал принц Карл Август Гольштейн-Готторпский – в 1727 г. он приехал в Петербург для венчания, но заболел оспой и умер. В царствование Анны Иоанновны (1730–1740) и младенца Иоанна Антоновича (1740–1741) Елизавета была в немилости и предпочитала жить вдали от двора. Ее цальмейстером был Алексей Яковлевич Шубин, сын бедного владимирского помещика, сержант гвардии. Он стал ее фаворитом. Вскоре, однако, Шубин по приказанию Анны Иоанновны был арестован и отправлен на Камчатку, в Верхнекамчатский острог. Затем Анна Леопольдовна, мать младенца Иоанна, пыталась удалить Елизавету из страны, выдав замуж за принца Людовика (брата своего мужа Антона-Ульриха Брауншвейг-Люнебургского), который готовился стать герцогом Курляндским, но Елизавета категорически отказалась от подобного брака. События этих лет она описывала в песнях и стихах. По крайней мере четырем из них суждено было сохраниться (см. [Голицын 1889, с. 109–110]).
      Воспоминаниям о Шубине посвящено ее стихотворение «Всякой разсуждаетъ», которое в разных вариантах (обычно под названием «Эллегия») печаталось Д.Н.Бантыш-Каменским (1847), П.И.Мельниковым (1868), Д.Л.Мордвинцевым (1874). Впервые напечатано по автографу (с многими неточностиями) помощником директора Императорской публичной библиотеки А.Ф.Бычковым (1870 г). Н.Н.Голицын датирует стихотворение 1735–1740 годами.
      Еще один стихотворный автограф Елизаветы сохранился в архиве М.И.Воронцова – пажа, затем камер-юнкера ее «малого двора», ставшего после ее воцарении важным государственным деятелем (последняя должность – великий канцлер) и ее родственником (мужем ее двоюродной сестры Анны Карловны Скавронской). Среди бумаг из архива Воронцова, опубликованных П.И.Бартеневым в 1870 г., есть 12 автографов Елизаветы: 3 письма, ею подписанные (ее письмо к Анне Иоанновне, паспорт, выданный Воронцову в 1738 г. для поездки из Петербурга в Москву, и одна из записок Воронцову) и 9 ее собственноручных записок – в основном это деловые поручения Воронцову, написанные весьма любезным и доверительным тоном в интервале между 1739 и 1758 годами [Архив Воронцова, с. 9–11]. (На обертке, в которой найдены листки, рукой М.И.Воронцова означено: «Письма дражайшiя Ея Императорскаго Величества».) Среди этих документов под номером VII есть «осьмушка» листа с началом акростиха (без даты, Н.Н.Голицын датирует его примерно 1742 годом).
      Наконец, долгая жизнь предстояла двум песням Елизаветы. В годы своей опалы она и ее «малый двор» проводили много времени в загородном дворце в подмосковном селе Покровском-Рубцове близ Яузы. Там царевна часто устраивала праздники с песнями и плясками, на которых дамы надевали народную одежду и веселились вместе с крестьянскими девушками. Две песни, написанные ею самой, получили в дальнейшем широкое хождение и часто публиковались как народные.
      Пасторальная песня «Чистый источник...», сочиненная в 1730-х годах, печаталась без указания авторства во многих песенниках рубежа XVIII–XIX веков, в частности в сборнике [Новый песенник 1791]. Имя автора впервые назвал Державин, отозвавшийся о песне с похвалой и включивший ее в свой трактат «Рассуждение о лирической поэзии, или об оде» (трактат впервые издан Н.А.Полевым в 1845 г., см. [Державин–Грот, т. VII]).
      Песня «Во селе, селе Покровском...» – это, как полагают исследователи, отклик Елизаветы на попытку Анны Леопольдовны выдать ее замуж за немецкого принца Людовика. Она тоже вошла во многие песенники, а также исполнялась 11 февраля 1796 г. в Эрмитажном театре, где актриса Елизавета Уранова (Сандунова) включила ее в оперу Екатерины II «Федул с детьми». Первый намек на авторство императрицы был сделан в 1820 г. в песеннике М.Маклакова.

Н.Н.Перцова, А.В.Уланова

Основные источники: [Архив Воронцова; Голицын 1889; К. Н. В. 1884; Костомаров 1993, гл. 22; Ломоносов 1948; Соловьев 1894–1896, т. 23, гл. 6; Новый песенник 1791, ч. 2; Филиппов 1893].