| |
ДАНТЕ. БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДIЯ
<Отрывок>
АДЪ
Пѣснь первая
1 На полъ-дорогѣ нашей жизни тлѣнной
Очнулся я въ лѣсу, суровомъ, дикомъ,
Куда попалъ, съ пути прямого сбившись.
4 Увы, сколь тягостно повѣдать мiру,
Каковъ тотъ лѣсъ былъ, дикiй и дремучiй!
Лишь мысль о немъ вновь ужасъ пробуждаетъ:
7 Столь горекъ онъ, что смерть немногимъ горше.
Но благо я обрѣлъ въ лѣсу томъ страшномъ,
И будетъ рѣчь моя теперь о немъ.
10 Какъ я туда попалъ, теперь не вспомню:
Такимъ глубокимъ сномъ я былъ охваченъ
Въ тотъ часъ, какъ я сошелъ съ прямой дороги.
13 Когда же я пришелъ къ подножью холма,
У коего кончался долъ лѣсистый,
Меня повергшiй въ такой ужасъ сильный,
16 Взглянулъ я вверхъ и на его вершинѣ
Увидѣлъ я лучи планеты дивной,
Ведущей всѣхъ людей стезей прямою.
19 Тогда во мнѣ немного страхъ улегся,
Наполнившiй мнѣ душу въ той долинѣ,
Гдѣ ночи мракъ меня всего окуталъ.
22 И какъ пловецъ изъ моря, задыхаясь,
Спасается на брегъ и, оглянувшись,
Взираетъ на опасную пучину:
25 Такъ я, еще спасаясь бѣгствомъ въ мысляхъ,
Глядѣлъ назадъ на тотъ ужасный долъ,
Въ которомъ живъ никто не остается.
28 Немного отдохнувъ усталымъ тѣломъ,
Я далѣе пошелъ тропой пустынной,
Одной ногой все выше забирая.
31 И вотъ, почти въ началѣ, на откосѣ,
Проворная и легкая пантера
Предстала мнѣ, съ пыжинами на шкурѣ.
34 И съ глазъ моихъ она не уходила
И такъ мнѣ путь на гору преграждала,
Что много разъ назадъ я обращался.
37 Тогда въ началѣ только было утро,
И солнце поднималося съ звѣздами,
Что были съ нимъ, когда любовь Господня
40 Движенiе дала тѣламъ небеснымъ.
Дня раннiй часъ и видъ благоуханной
Весны питать надежду позволялъ мнѣ,
43 Что я избѣгну звѣря съ пестрой шкурой.
Но не на столь была сильна надежда,
Чтобъ образъ льва меня не ввергнулъ въ ужасъ.
46 Казалося, онъ шелъ ко мнѣ на встрѣчу,
Главу подъявъ и гладомъ разъяренный,
И, чудилось, дрожалъ предъ звѣремъ воздухъ.
49 Волчиха съ нимъ: въ ужасной худобѣ
Она полна казалась вожделѣнiй:
И многихъ уже въ скорбь она повергла,
52 И страхомъ, исходившимъ отъ нея,
Она меня такъ сильно удручила,
Что я на холмъ взойти не могъ ужъ думать.
55 Какъ человѣкъ, стремящiйся къ наживѣ,
Когда ему потеря угрожаетъ,
Скорбитъ въ душѣ и проливаетъ слезы:
58 Такъ было и со мной, когда волчиха,
Идя ко мнѣ на встрѣчу, шагъ за шагомъ
Гнала туда, гдѣ Солнце не сiяетъ.
61 Въ тотъ часъ, какъ съ кручи я сбѣгалъ въ лощину,
Передо мною появился нѣкто,
Отъ долгаго молчанiя осипшiй.
64 Его узрѣвъ среди пустыни дикой,
Я возопилъ: «О сжалься надо мною,
Кто-бъ ни былъ ты, иль тѣнь, иль человѣкъ».
67 А онъ: «Я былъ когда-то человѣкомъ.
Родители мои Ломбардцы были
И въ Мантуѣ они родились оба.
70 При Юлiи увидѣлъ свѣтъ я поздно
И въ Августа правленье жилъ я въ Римѣ,
Когда языческiе боги чтились.
73 Поэтъ я былъ и праведнаго сына
Анхиза пѣлъ, пришедшаго изъ Трои,
Когда сожженъ былъ гордый Илiонъ.
76 Но ты зачѣмъ ко скорби воротился,
Зачѣмъ на холмъ ты не восходишь,
Что радости является залогомъ?»
79 «Такъ значитъ, ты Вергилiй, тотъ источникъ,
Изъ коего потокъ рѣчей стремится»,
Отвѣтилъ я ему, потупивъ взоры.
82 «О честь и слава остальныхъ поэтовъ,
Сочти заслугой мнѣ любовь и ревность,
Съ которыми читалъ я твою книгу.
85 Вѣдь ты учитель мой, ты мой наставникъ,
Въ твоихъ твореньяхъ вѣчныхъ я воспринялъ
Высокiй стиль, мнѣ даровавшiй славу.
88 Смотри, вотъ звѣрь, меня назадъ погнавшiй.
Молю, спаси меня, мудрецъ великiй:
Дрожатъ отъ страха всѣ мои суставы!»
91 А онъ въ отвѣтъ, мои увидя слезы:
«Инымъ путемъ ты долженъ направляться,
Коль хочешь избѣжать пустыни дикой.
94 Знай, этотъ звѣрь, твои исторгшiй вопли,
Пройти не дастъ тамъ, гдѣ онъ самъ гнѣздится,
Но такъ онъ всѣхъ тѣснитъ, что загрызаетъ.
97 Столь зла сiя волчиха и лукава,
Что никогда не насыщаетъ глада
И послѣ жратвы еще больше алчетъ.
100 Со многими она блудитъ звѣрями,
Доколѣ ловчiй песъ не народится
И не придетъ загрызть ее до смерти.
103 Онъ ни земли не будетъ чтить, ни злата,
А мудрость лишь, любовь и добродѣтель,
И въ бѣдности родившись, будетъ бѣденъ.
106 Италiи спасителемъ онъ станетъ,
За кою умерла Камилла-дѣва,
Турнъ, Эврiалъ и Нисъ, отъ ранъ истекшiй.
109 И будетъ гнать волчиху онъ повсюду,
Покуда не загонитъ въ преисподню,
Отколь ее на свѣтъ Завистникъ выслалъ.
112 Такъ я для блага твоего рѣшаю,
Чтобъ ты пошелъ теперь за мною слѣдомъ.
Я повлеку тебя по той юдоли,
115 Гдѣ ты отчаянья услышишь вопли
И грѣшниковъ узришь, изъ коихъ каждый
Вторую смерть напрасно призываетъ.
118 Затѣмъ ты тѣхъ увидишь, что довольны
Въ огнѣ, золе они живутъ въ надеждѣ
Селенiя узрѣть блаженныхъ духовъ.
121 И если къ нимъ ты вознестись захочешь,
Къ тебѣ придетъ душа, меня достойнѣй,
А я уйду и съ ней тебя оставлю.
124 Тотъ Властелинъ, что правитъ въ вышнемъ небѣ<,>
Придти туда со мной не дозволяетъ
За то, что я не зналъ Его Закона.
127 Повсюду власть Его, а тамъ царитъ онъ.
Тамъ градъ Его и тамъ престолъ высокiй:
Блаженъ, кого туда Онъ восхищаетъ».
130 А я къ нему: «Поэтъ, я заклинаю
Тебя тѣмъ Богомъ, Коего не зналъ ты,
Чтобъ мнѣ спастись отъ сей бѣды и худшей,
133 Веди меня указанной дорогой,
Чтобъ мнѣ узрѣть съ тобой врата Петровы
И тѣхъ, которые въ аду томятся».
136 Онъ двинулся впередъ, за нимъ я слѣдомъ.
[НИОР РГБ. Ф 443, к. 1, ед. хр. 6. Л. 1–3]
| |
Переводы
|
ИЗ ПЕРЕВОДОВ СОНЕТОВ Ф.ПЕТРАРКИ
[1910-е годы]
CCXVIII.
Среди сколь-бы изящныхъ и прекрасныхъ женщинъ ни находилась та, равной которой нѣтъ на свѣтѣ, она затмеваетъ ихъ своимъ прекраснымъ лицомъ такъ, какъ солнце затмеваетъ звѣзды. Мнѣ кажется тогда, что Амуръ шепчетъ мнѣ на ухо: «Пока эта женщина будетъ пребывать на землѣ, жизнь будетъ прекрасной; но послѣ ея смерти она потускнѣетъ, погибнутъ добродѣтели и вмѣстѣ съ ними мое царство. Какъ былъ бы мраченъ и пустъ мiръ, еслибъ природа отняла у неба луну и солнце, у воздуха вѣтры, у земли травы и листья, у человѣка разумъ и рѣчь, у моря волны и воды рѣкъ, столь мраченъ и пустъ будетъ онъ, когда смерть смѣжитъ и скроетъ отъ насъ ея глаза.
[НИОР РГБ. Ф. 443, к. 1, ед. хр. 14. Л. 91]
CCXXIX.
Я пѣлъ, теперь я плачу, слезы доставляютъ мнѣ не меньше наслажденья, чѣмъ доставляла пѣснь; ибо, стремясь къ возвышенной любви, я думаю не о радости и горѣ, а о томъ, что ихъ вызываетъ. Поэтому я одинаково принимаю и привѣтливость и суровость, надменность и кроткость и любѣзность; меня не тяготятъ страданiя, и облекающую меня броню не раздробитъ копье негодованiя. Такъ пусть относятся ко мнѣ съ обычною суровостью Амуръ, мадонна, люди и судьба: все равно, я всегда буду счастливъ. Останусь-ли я въ живыхъ, или умру или буду томиться, – на свѣтѣ нѣтъ болѣе счастливаго человѣка, чѣмъ я: такъ сладокъ корень моихъ горькихъ страданiй.
[НИОР РГБ. Ф. 443, к. 1, ед. хр. 14. Л. 95 об.]
ПЕРЕВОД ИЗ «СИДА»
1917 г.
<Отрывки>
1.
Проливая горькiя слезы изъ глазъ, поворачивалъ онъ голову и глядѣлъ на свои палаты. Онъ увидѣлъ, что ворота открыты и на дверяхъ нѣтъ замковъ, что шесты пусты, что нѣтъ на нихъ шубъ и плащей, соколовъ и полинявшихъ ястребовъ. Вздохнулъ мой Сидъ, ибо его угнетали тяжелыя думы. Молвилъ мой Сидъ складно и разсудительно: «Благодарю Тебя, Господь-отецъ нашъ, иже еси на небеси! Это учинили мнѣ мои злые недруги».
2.
Пришпорилъ онъ тутъ коней, опустилъ поводья. Когда они выѣзжали изъ Бивара, пролетѣла ворона слѣва на право, а когда въѣзжали въ Бургосъ, пролетѣла ворона справа на лѣво. Пожалъ мой Сидъ плечами и задумчиво поникъ головой: «Это добрый знакъ, Альваръ Фаньецъ: изгнали насъ изъ нашей земли; но съ великою честью вернемся мы въ Кастилiю».
3.
Мой Сидъ, Рой Дiацъ вступалъ въ Бургосъ: онъ ведетъ съ собой шестьдесятъ рыцарей, вооруженныхъ копьями. Выходили глядѣть на него женщины и мужчины; горожане и горожанки стоятъ у оконъ и проливаютъ слезы изъ глазъ: столь велика скорбь у нихъ на душѣ. Всѣ произносили устами одни и тѣже слова: «Боже, какой это хорошiй вассалъ; если-бъ только у него былъ хорошiй государь!».
<…>
6.
Молвилъ мой Сидъ, въ добрый часъ опоясавшiй мечъ: «Мартинъ Антолинецъ – вы храбрый рыцарь; если я буду живъ, я удвою вамъ жалованье. Истрачено все золото и серебро, вы видите, что у меня нѣтъ больше денегъ, а онѣ мнѣ нужны для всей моей дружины. Неохотно я это дѣлаю – но безъ обмана я ничего не получу. Съ вашей помощью хочу я соорудить два сундука; наполнимъ ихъ пескомъ – тогда они будутъ тяжелые; покроемъ ихъ тисненными кожами и крѣпко забьемъ гвоздями».
7.
«Кожи возьмемъ пурпуровыя, а гвозди золоченые! Поѣзжайте поскорѣе за Ракелемъ и Видасомъ. Скажите имъ, что я въ опалѣ у короля и что мнѣ запрещено покупать въ Бургосѣ; что я не могу увезти съ собой сундуки, такъ какъ они очень тяжелы, и что я ихъ отдамъ имъ въ закладъ за справедливую ссуду. Пусть они возьмутъ ихъ ночью, такъ чтобы не видѣли этого люди. Видитъ Создатель и всѣ его святые: я неохотно дѣлаю это; но я не могу болѣе терпѣть недостатокъ въ деньгахъ».
8.
Мартинъ Антолинецъ не откладываетъ дѣла. Онъ проѣхалъ черезъ Бургосъ и въѣхалъ въ замокъ; поспѣшно спрашиваетъ, гдѣ Ракель и Видасъ. <…>
[НИОР РГБ. Ф. 443, к. 1, ед. хр. 15. Л. 7–9]
Все переводы публикуются впервые
ЛИТЕРАТУРА:
Клейменова Р.Н. Общество любителей российской словесности. 1811–1930.
М.: Academia, 2002.
НИОР РГБ. Ф. 443 (Е.Г. Браун), к. 1, ед.хр. 1. Л. 1 – 1 об., ед. хр. 6.
Л. 1–3, ед. хр. 14. Л. 91, 95 об., ед. хр. 15. Л. 7–9.
ОРКиР НБ МГУ – Отдел редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ
им. М.В.Ломоносова. Библиотека Е.Г.Брауна.
СЧОЛРС – Словарь членов Общества любителей российской словесности
при Московском университете. М.: Университетская типография, 1911, с. 41–42.
|
|
