Зловредный полковник и спасительный костёр
Петербургская баллада

По распоряжению морского министерства у слушателей военно-морской академии был отобран учебник полковника Кладо. Из учебника были вырезаны и сожжены страницы, заключавшие в себе критику некоторых деятелей русско-японской войны, а также проводившие взгляды на необходимость отстаиванья своих мнений. После операции книга была возвращена слушателям. Киевская мысль, № 64.

Споём мы на лад петербургской земли:
    – Ой, ладо, ой, ладушки-ладо!
В морском министерстве намедни сожгли
    Учебник полковника Кладо.
Почто же такой возгорался костёр,
    Как призрак былых инквизиций?
Крамольный учебник был слишком остёр
    В разборе цусимских позиций.
Коварною ложью смущая умы,
    Шептал он, с кивком на уронцы,
Что в битве тогда победили не мы,
    А нас расчесали японцы.
Сплетая для внемлющих юношей сеть,
    Шипел он змеиным обманом,
Что надобно думать, сужденья иметь,
    Не быть автоматом-болваном.
Но зоркая Правда на хитрую ложь
    Восстала с коробкою спичек,
И вырезал ложь из учебника нож,
    И вспыхнули пачки страничек.
Безумный полковник! ты вник ли, когда
    Преступное тлело тисненье,
Что паче ерунд всех твоя ерунда –
    Отстаивать право на мненье?
Держи, коли велено, руки по швам,
    Нам критиков даром не надо...
На лад министерский пропели мы вам:
    Ай, Кладо! Ай, Кладушки-Кладо!


Ода на победу над граммофоном

                            Тов. м.в.д. Золотарёв обратился к
                       Щегловитову с предложением ввести
                       цензуру граммофонных пластинок.
                                                                      Телеграмма

Ты знаешь бич ужасный века?
Ты слышал звук удавный тот,
Как будто душат человека,
А он, хоть душат, всё поёт?
Внебрачный правнук аристона,
Синематографа кузен,
Под мрачной фирмой граммофона
Россию взял в крамольный плен.
Холмы, долины, грады, веси
Взревели, им оглашены,
Как будто в них вселились бесы,
Геенским скрежетам верны.
Но в помещении закрытом
Ещё свирепей граммофон –
Как будто болен дифтеритом
В нём даже Собинова тон!
Орёт жестокая машина,
Хрипя, храпя, шипя, звеня, –
Гремит Шаляпина «Дубина»,
Его ж – «Колена преклоня»!
То – Карапетом либо Ицкой
Врёт анекдоты без конца,
То заголосит вдруг Плевицкой
Скандал про «Ухаря-купца».
Подобны ржавому железу
В нём трели даже серебра...
Порою грянет «Марсельезу»,
Порою рявкает «ура»!..
А в заключение несчастий,
Звончее, чем локомотив,
Гнусит он Вяльцевою Настей,
Как будто насморк захватив.
Но граммофонного страданья
Свершился рок, окончен срок,
И, горделивым в назиданье,
Готов решительный урок.
Патриотической натуре
Несносен стал крамольный рёв,
И подчинить его цензуре
Решил мосье Золотарёв.
Статьёю сто двадцать девятой
Заткнётся дерзостная пасть.
Узнаешь, граммофон проклятый,
Что значит крепкая-то власть!
Одет в намордники повсюду,
Явишь закона торжество,
Пища: «Простите! я не буду!
Не буду больше, вашество!»
Спасла от горя государство
Опять Всевышнего рука,
И новый опыт золотарства
Прославят русские века!


Афоризмы

1
Наш век – таинственный и пёстрый маскарад, –
Такого не найти ни в песне нам, ни в сказке! –
Где ум давно надел дурачества наряд,
А глупость с важностью гуляет в умной маске!

2
Когда ты истинный поэт,
Твори без фанаберий,
Не издавай свой юный бред
И не пиши мистерий.

Не позднее 1912


Александр Амфитеатров.
Ау!. Сатиры, рифмы, шутки, фельетоны и статьи. СПб.: Энергия, 1912.

Русская эпиграмма (XVIII – начало XX века). Библиотека поэта, большая серия. Советский писатель, Ленинградское отделение, 1988.