Открытый доступ      Нам, знавшим Галину Воропаеву и работавшим с нею, выпала редкая удача – изо дня в день видеть и слышать абсолютно светлого человека: ровного, скромного, доброго, сдержанного, предельно сосредоточенного на своём деле.      Делом этим была любовь к русской поэзии, и сказать, что она была велика, – значит ничего не сказать. Она была огромна, и ей было подчинено всё существование Галины Антоновны. Отсекалось всё лишнее, в том числе личное, иначе ей не удалось бы сдвинуть с места гору под названием Поэзия Московского университета от Ломоносова до....      Эта гора могла со стороны показаться облаком, но только потому, что держали её руки поэта – настоящего поэта, знающего цену слова (лучшее свидетельство тому последний сборник Галины Воропаевой Пятна света). Кроме того, это были руки благородного человека, в котором не было ни капли суеты, ни тени высокомерия или тщеславия. Всё, что делал этот человек во имя поэзии, он делал так героически тихо и терпеливо, так настойчиво и неостановимо, что гора сдвигалась с места и мало-помалу превращалась в страницы книги первой, книги второй, книги третьей, книги четвертой, которую нам оставалось только издать – всё остальное трудами Галины Воропаевой было сделано.      В работе над проектом была, как и во всякой большой работе, масса рутины, масса так называемых «организационных моментов»: необходимость каждый день прочитывать баснословное количество текстов, разговаривать с авторами и наследниками, искать издателей, добывать средства на издание, на оргтехнику, забирать тиражи, думать о презентации очередного тома, искать помещение, согласовывать сроки и т.д. и т.п.      Силы человеческие не беспредельны, но у Галины Антоновны каким-то чудом хватало сил на всё это.      И на большее хватало её сил: если назвать по имени всех поэтов, которых она отыскала в архивах и личных библиотеках, в давным-давно сгинувших журналах и журнальчиках, эти короткие заметки, посвященные её памяти, были бы втрое длиннее.      Всем им она нашла место в русской поэзии, – в сущности, дала (или вернула) право на существование в ней. Как благодарить за воскрешение из мертвых? Возможно ли найти подобающие слова?...      Принципы, которых Галина Антоновна Воропаева придерживалась в своей работе, чрезвычайно просты. Их можно обозначить всего двумя словами – открытый доступ. Ничто не должно было мешать прямому, внятному, прозрачному общению поэта с читателем.      Поэтому Галине Антоновне приходилось быть иногда реставратором (скажем, по отношению к забытым поэтам восемнадцатого века, которых она заново открыла, прочитала и ввела в оборот большой поэзии). В этом случае пыль и паутина времени – например, знаки, которые не укладывались в рамки современной орфографии и вносили двусмысленность в текст, мешали его восприятию, – очень осторожно, очень бережно убирались. Потускневшее слово оживало, начинало светлеть, светиться, но главное – заново трогать человека, читающего его, то есть выполнять своё прямое назначение.      Один из множества забытых и «вспомненных» благодаря автору проекта поэтов, Александр Вознесенский (1880–1939), произнёс фразу, в какой-то мере объясняющую феномен, имя которому Галина Воропаева: «...и близок свет из бездны музыкальной». Этот свет был воистину близок ей – смеем предположить, он вёл её по жизни до самого конца, и это он дал ей сил на её подвиг.      Друзья и коллеги