Вхожу в зиму, как в откровенье,
Как в очищение от зла.
Тревожно жду прикосновенья
Её холодного жезла.

Я в чистоту вхожу и в шорох
Еловых лап, сосновых уст.
Здесь снег взрывается, как порох,
А на зубах мороза хруст.

И терпкость запахов и звуков,
Затронув вещую струну,
Как плеск волны в речных излуках,
Вдруг размывает тишину.

Её осколки, как сугробы,
Застыли в коловерти дня.
И первозданностью природа
Сражает наповал меня.

1966


                   Т. Волошиновской

В этой речке синей
Плещет не вода.
А в изломах линий
Катятся года.

Точат камень влажный,
Как мою судьбу,
Времени поклажу
Тянут на горбу.

В речке утром вешним
Зачерпнула синь
С отражённой веткой
Трепетных осин.

И меня, явившись
Зримой простотой,
Вдруг коснулась Вечность
Жёсткою рукой.

1966–2005


Минута тишины
Столетием продлится.
И бой часов летит
Размеренно извне.
Встают из темноты
Веков ушедших лица,
И отблески зарниц
Мелькают на стене.
Еще плывёт,
                    дымясь,
Последний стон органа,
Забытое перо…
                   Чернильница…
                                    Тетрадь…
Судьба, как материк,
Выходит из тумана.
И мой черёд орган
Заставить зазвучать.

1968, 2004


Память

…Нам нет спасенья ни в обмане,
Ни в отреченьи от вины.
Прощенья, как небесной манны,
Мы тщетно ждать осуждены.

И как кроты – в квартиры-норы,
В тоску безликой суеты,
Стремясь заполнить понемногу
Незаполнимость пустоты.

Не помогают оправданья:
Язык и немощен, и нищ,
Когда нас на колени память
Бросает вновь у пепелищ.

1968–2005


Свет осенний

Повеяло светом и мёдом,
И тёплою пылью дорог.
И вязкою тяжестью плода
Напитан янтарнейший сок.

И обмороком листопада
Закружит сентябрь на бегу,
И судьбы,
               и листья,
                             и память
Втянув в вековую игру.

Багровых зарниц полыханье,
На зелени иней с утра.
И ярче, и чище дыханье.
Ветрами уносится прах

Пожаром спалённого лета.
……………………………….
И так совершенно чиста
Осенняя ясность предмета
На сером безмолвье холста.

1972


                     Памяти Е. Адамовой и А. Зайцева

Уходят друзья. Не прощаясь. Негромко.
Туда, где ни боли, ни злобы, ни лжи.
Уходят серебряной млечною тропкой,
Где звёзд равнодушная россыпь лежит.

Где их молодые прекрасные лица,
Их любящих глаз глубина и тепло?
Лишь ветер в пустынных аллеях клубится.
Как холодно, пусто, как льдисто-бело…

Там радость покоя никто не отнимет,
А здесь навсегда закрывается счёт.
Никто не унизит. Никто не обидит. –
Никто не согреет.
Никто не спасёт.

1997


Тройка

                     Эх, тройка! птица тройка,
                     кто тебя выдумал?
                                                Н.В. Гоголь

Куда эта тройка летела,
Растаптывая людей?
Без толку, без смысла, без дела…
Ямщик, не гони лошадей!

Безумье косящего глаза –
Какой первобытный порыв!
И пота, и крови проказа,
И гонка в тартарары.

О, как цокотали подковки!
По косточкам трясся возок.
Приехали.
                   Всё.
Остановка…
Три клячи и пьяный ездок.

1997


2000-й год

                                  Юре

В дождливых пеленах октябрь.
Короткий день съедают ночи.
Почти исчерпан календарь:
Два месяца – и год окончен.

Капель минут, капель часов,
Средь них событья – междометья.
Столетье отопрёт засов –
И упорхнёт тысячелетье.

Войну и мор, любовь и ложь,
Ничтожество и гениальность –
Всё смелет Вечный Мукомол,
Всё тронет патиной банальность.

А надо лишь своим теплом
Согреть другого человека,
Чтоб встретить ясно и светло
Конец безжалостного века.

1997, 2002


Элегия

Осенние сонаты
По клавишам листвы.
Последних гроз раскаты
И утренников стынь.

Ковёр багряно-красный
Кленовый под ногой.
Рассветов чистый, ясный,
Возвышенный покой.

И солнце с грустью долу
Склоняется венцом,
Как женщина – в ладони
Задумчивым лицом.

1998


Нет, ничего не обещай! –
Надежды ни к чему пустые.
– Прощай-прощай,
                       прощай-прощай, –
Колёса пропоют на стыках.

На стыках жизни и судьбы
На рельсах завтрашней дороги.
Черты реальности грубы
И неприветливы, и строги.

Где свет гармонии царил,
Всё озаряя, грея, нежа, –
Заржавленного быта скрип,
Непонимания безбрежность.

Лишь равнодушные слова.
Взгляд в никуда из ниоткуда.
Любовь давным-давно ушла.
Осталась грязная посуда.

1998


                                Л. Лебедевой

Бывают дни – словно прощаясь
И отстранясь уже слегка,
Себя в пейзаже различаешь
Как будто бы издалека.

Под флёром акварели дивной
Переливаясь и дрожа,
Всё прошлое, как Атлантида,
Мерцая, тает в миражах.

И безымянного названье –
На острие карандаша.
Чего не ведает сознанье –
То знает лишь одна душа.

Всего, что кануло бесследно
И унеслось, и не сбылось,
О чём мечталось ночью бледной,
Прошитой музыкой насквозь,

Когда июньский сумрак краткий,
Едва войдя в моё окно, –
Бежал, в траву швырнув украдкой
Росистых бусин серебро.

И невозвратность сдавит горло,
Когда сольются две реки –
Самозабвение восторга,
Самозабвение тоски.

Май 2000


Июльский полдень

                                О. Кубицкой

Благословенных дней июля
Цветастый соткан полушалок,
И мирозданье нас в свой улей,
Как равноправных, приглашает

С атавистическим задором
Спасаться от щедрот прогресса
Под душным первобытным кровом
В дрожащей светотени леса,

Где запах разогретой хвои,
Смолы, малины, – воздух счастья
И отрешённости покоя,
Которым дышится нечасто…

Вдвоём с божественною ленью
Плыть в знойном мареве полудня,
Как в давнем детстве на коленях
У мамы в полудрёме чудной.

И в подоплёку дня вплетая,
Как в косу, одурь медуницы,
В водовороте разнотравья
До дна, до капли раствориться.

2000


Триптих памяти мамы

I

Вот октябрь для тебя засветил
Свою яркую позднюю свечку.
Как осеннее озеро, тих
И печален, и грустен вечер.

Покидая земную юдоль,
Где страданье и счастье так зыбки, –
Пред последнею этой чертой
Одари нас прощальной улыбкой.

II

Уже на вечную разлуку
Объятьем руки сведены.
Не хочет сердце верить звуку
Нечеловеческой трубы
Призывной
               божьего металла.
А то, что мамой и теплом
здесь было, –
               вечной болью стало.

III

И что же там, за этой гранью –
Пересеченьем Бытия
С холодной плазмой мирозданья,
Где растворимся, ты и я?

Душа, страдая и тоскуя,
С земной орбиты соскользнёт:
Иль вознесётся с аллилуйей,
Иль канет в тартары пустот.

Ничто –
               или юдоль иная
С жестокой и родной земли
Тебя навеки принимает
В поля бесстрастные свои?

Не веря в результат реальный,
Мы мучаемся вновь и вновь
Над тайной сутью слов банальных:
Жизнь, Смерть, Рождение, Любовь.

Октябрь 2000


Сестре

И снова, как встарь, от любви задохнуться,
Её гениальный чертёж постигая.
В преддверие рая шагнуть – и очнуться,
Когда совершится изгнанье из рая.

Бесплодную, скудную землю ногтями
Взрыхлить, удобряя слезами и кровью.
Рожать, хоронить, возвышаться и падать,
И в тысячный раз на разрушенном – строить.

И душу храня от смиренья и гнева,
И выжить сумев в этом гибельном крае,
Лишь смутную память несём в своих генах, –
И думать забыв! – о потерянном рае.

И только однажды, уже на излёте,
Тебя вдруг пронзит понимания болью:
Обычная жизнь, как у сотен и сотен, –
Но это и было великой Любовью.

2000


Крымское настроение

                              Дочери

Прошу – не торопись, постой!
Не уходи – ещё помедли!
Пока утешный мрак ночной
Не обовьёт родную землю,

Пойдём к сомлевшим в жар холмам,
Увитым красным виноградом,
Где Крыма дымная чалма
Парит в хаосе камнепада,

Где ягодами алычи
Катает наш язык послушный
Названья, начертанья чьи –
Алупка, Ялта и Алушта,

Где моря мреющий изгиб
Скользит в опаловой оправе,
Где влажный след босой ноги
Божественному следу равен.

Когда чрезмерность красоты
Переполняют дух и тело,
Почувствуешь внезапно ты,
Как раздвигаются пределы.

Там светлячка волшебный блик
Пронизывает расстоянья –
Так ты, ничтожен и велик,
Летишь в ладонях мирозданья.

Февраль 2006


Свет осенний: Избранные стихи (1966–2006). М.: РИФ «Антиква», 2006.