Поэзия Московского Университета от Ломоносова и до ...
  Содержание

Дон-Кихот
Детство
Бабушке
«Пугает птиц на высоте...»
«Вверху закат или рассвет...»
«Ты оглушённой зоной...»
Валаам
Татарник

 
 

Дон-Кихот

                  У каждого рыцаря свои обязанности...
                         Мигель де Сервантес «Дон-Кихот»

Под чёрным солнцем пустыни,
Там, где вершины седы,
В лавине разрывов синих
Стоит обречённый Толедо,

Над морем расплавленной соли
Дыбится, словно рана,
Чернея от гнева и боли
Сиерра-де Гвадаррама,

Поднявшийся в воздух город
Осядет столетней пылью,
Вступает вселенский холод
В битву со зноем Севильи,

А болеро всё глуше,
На солнечные аркады
Весь ад с высоты обрушит
Последних времён армада,

И брат восстаёт на брата,
Но дерево в листьях алых,
Чернея стволом горбатым,
Стоит под смертельным шквалом...

Ведь здесь, у селений тесных,
Во мгле любой непогоды
Из стольких щедрот небесных
Славнейшей была свобода.

Сквозь дым бесконечных пожаров
Твоя одинокая дева
Поднимет свой меч для удара,
Вся сжавшись от боли и гнева,

И вечный поэт бездомный,
Забыв о помощи стали,
От этого трубного грома
Прикроет Мадрид стихами.

Не властен здесь рок жестокий,
И в жажде иного хлеба
Твой рыцарь копьём высоким
Касается серого неба,

И снова незримые роты
Сражались за эти плиты –
Испанские Дон-Кихоты
С крестами де Сен-Бенито...

1970, конец 1980-х – начало 1990-х


Детство

Всей старой лестницы ступени
Пересчитаешь ты собой –
Твои разбитые колени
Вновь признак доблести мужской.

Как хорошо средь зимней стужи
Снять ненавистное пальто,
А встав посередине лужи,
Уже свободен, как никто.

И с камнем у дороги споря,
Чтоб снова речка потекла,
Зажать в руке частицу моря,
А не цветной кусок стекла.

Померясь силою со стужей,
Весною лёд сколоть с земли,
Чтобы потом в обычной луже
Пустить морские корабли.

Но даже после горькой драки
И в мелкой сутолоке дней
Обида брошенной собаки
Обиды собственной больней.

Он всё стоит – тот детства город, –
И как стремятся мудрецы
Постичь сквозь жизни боль и холод
Его начала и концы...

1976


Бабушке

Темнеют старческие вены,
И всё даётся через силу,
За стиркой руки белой пеной
В который раз оденет мыло.

И вновь перекрестится тайно
За всё, что ею так любимо,
Ведь для неё не жест случайный
Тот жест, душе необходимый.

И кажутся большими руки
Для лёгкого худого тела:
Вот только сыновья и внуки –
Единственное, что успела.

А от чего-то в удивленье
Так по-особенному ахнет,
И свежим яблочным вареньем
От фартука и кофты пахнет…

Я эту согнутую спину,
С трудом ступающие ноги,
Пальто, забрызганное глиной,
Увижу ль снова на дороге?..

1976


Пугает птиц на высоте
Вид обезглавленного храма,
Где на невидимом кресте
Земля и скалы Валаама.

И всё тревожней этот гам,
Темнее ствол упавшей ели,
Которая лежит, как шрам,
На чистом беззащитном теле, –

И кажется: конец чудес
Пророчит сумрачная хвоя
Там, где встаёт твой мёртвый лес
Сплошною рыжею стеною...

1978


Вверху закат или рассвет,
Внизу метель иль зной,
Пусть всё дано – и только нет
Опять тебя со мной.

Что толку в бесполезных снах:
Мне не дано узнать,
Как в ненаписанных стихах
Могла б тебя назвать.

Среди рассветной тишины
Ко мне придёт строка:
Я думаю, что рождены
Мы в разные века...

Но даже, если это так,
Прорвись сквозь ход времён,
Пошли оттуда тайный знак,
Ворвись в полночный сон.

И всем законам вопреки
Шагни из века в век,
Пошли хотя бы две строки
Сквозь мёртвый жёлтый снег!..

Конец 1970-х – начало 1980-х


                     Истинно, истинно говорю Вам:
                     если пшеничное зерно, падши
                     в землю, не умрёт, то останется
                     одно, а если умрёт, то даст
                     много плода.
                               Евангелие от Иоанна, 12, 24.

Ты оглушённой зоной
Раскинулась, Россия,
Ленивою и сонной
Под сапогом Батыя.

Свои взрывала храмы
И мерзость запустенья
Творила неустанно
По доброму хотенью.

Ты собирала рати
Свои под Магаданом,
Из мертвенных объятий
Не выпускала страны.

Живой души убийство
Творишь очередями,
Чиновничьим витийством,
Газетными стихами,

Как пережиток – совесть,
И есть одна свобода –
Писать всё дальше повесть
Великого исхода.

Ты вся в грязи и боли,
Боясь живого звука,
Зерном, зарытым в поле,
Ты прорастаешь в муках...

Конец 1970 – начало 1980


Валаам

Встав из глубин зелёным шлемом,
Приняв удар от водных гор,
Ветрами сложенные стены
Глядят на ладожский простор.

Здесь остров вновь монах и воин –
Храня от бури древний скит,
В веках не ведает покоя
Безмолвный вздыбленный гранит.

Пронзённый молнии зигзагом,
Он возвратит копьё ветрам
И станет выше с каждым шагом,
Идя по вспененным волнам.

Как звук невидимого боя,
Приняв всем эхом дальний гром,
Он хмурится столетней хвоей
Под нескончаемым дождём.

И каждый год за скитом белым
Свои гвоздичные поля
Тебе, как дар, охапкой целой
Приносит русская земля.

Начало 1980-х


Татарник

Вставало утро в запахах гречихи,
Никак не мог очнуться старый лес,
А две кувшинки, солнечны и тихи,
Росли из опрокинутых небес.

Как в столбняке, застыл, светясь, кустарник,
Ослеп от солнца жёлтый зверобой,
И прямо к небу тянется татарник
Пунцовою росистою иглой.

Он хочет к высям с облаком, ветрами,
В нём что-то есть от солнца и звезды, –
Недаром в лепестках скрывают пламя
Упрямые, колючие цветы.

1985


Наталья Максимова.
Надеется душа моя. Челябинск, «Центавр», 2004.
И вновь, упрямая, молюсь… Челябинск, «Центавр», 2004.