| |
Крепость крестьянская
Церковка сельская, низкая, ладная,
Сердце щемит и глаза не отвесть,
Красным и белым кирпичиком кладеная,
Красного, серого камня подклеть.
Статная, прочная – крепость крестьянская,
Белой лебёдушкой в небо стремит,
Над деревнями, из ельника рублеными,
Домом Господним над речкой стоит.
Крест покосился и кровля обрушена,
Пусты пределы, алтарь весь разбит.
Он тишиною своей ненарушенной
Нас упрекает и судит, корит...
Стоптано кладбище, срыты надгробия,
Нет ограждения – скотский прогон,
Бродят вокруг человека подобия.
Колокол сброшен, умолк перезвон.
Пьяная, хульная и безобразная
С храмом порушенным рядом гульба.
Редко увидишь благообразную
Старую женщину – и ...тишина.
12–13 июля 1997, Филиха
А судьба меня забросила в деревню,
Оторвала от московских мостовых,
Приложила, прилепила к земледелью,
Не видать вокруг ни близких, ни родных.
Ах, судьба моя, судьбинушка, горькуша,
До чего ж, родимая, лиха:
От скорбей кренится волокуша,
Опрокинулась: ни пуха, ни пера...
Но, не жалуюсь и не жалею:
С удивлением смотрю со стороны.
Неужель, в итоге, я истлею,
Hе вписав в историю строки?
Что жила на свете молодица,
Прозывалася Таисией в миру.
Окроплённая в крещении водицей,
Промотала жизнь в служении греху.
Что стремилась к счастью-невидимке
В человеческом хмельном бреду.
Удивить хотела мир новинкой:
Схлопотала во тщеславии беду.
И, крутясь в научных изысканьях,
Заловить жар-птицу не смогла:
Вытянула неведом страданья,
Дом на полстолетии сожгла.
Множество сетей порвав при лове,
Счастье-рыбу упустив в дырьё,
Более, чем в скудном, пансионе
Обрела себе дворьё, кольё...
В «подвигах» на нивах расставаний,
Схоронила мать в лесном краю.
Затворилась в келье упований
Душу воспасти свою...
Видно, не судьба забросила в деревню,
Оторвала от московских мостовых,
Приложила, прилепила к земледелью
И лишила близких и родных.
Не судьба, не просто невезенье
Выткали мне жизни нить,
А, как ныне вижу, – Провиденье:
Мне его за всё благодарить.
Перед ним смотрюсь я в новом свете:
Просолённой лодкой у причала.
По иному я за жизнь в ответе,
За её конец и за начало.
3 января 1998
Рано над деревней дым столбом:
Топят печи старые карелки.
Жёлтый месяц выгнулся котом,
На столе работнику тарелка.
«Гуще наливай пустые щи,
Хлеба больше режь ломтями».
«Ты, работник, нынче не ропщи,
Скудость тощей птицею над нами».
Посмотри в окно – леса сквозят:
Проедаем мы лесное диво,
А они хоть тише, но шумят,
И вокруг по-прежнему красиво!
Оттого, что старый лес не глуп:
Сеет семя, лесников щедрее.
Подождём, увидим: подрастёт и дуб,
А пока, как видишь, лес мудрее.
1999
Таисия Кременецкая.
Деревенские родники. 2003, машинопись.
|
|
