[...] Осенью 1830 года он прибыл в Москву, полный решимости поступить в университет. В написанном с юношеским пылом заявлении были такие строки: «Любить изящные науки и упражняться в оных – было издавна требованием и утехою души моей, и осуществить мысль: образовать себя под сению сего высокого заведения в словесных науках было последним и усиленным намерением моим...» В сентябре Красов держал экзамены и был признан «способным к слушанию профессорских лекций». От него взяли письменное обязательство, что он ни к какой масонской ложе и «ни к какому тайному обществу не принадлежал и впредь принадлежать не будет», и зачислили своекоштным студентом словесного отделения.
     В университете Красов сблизился с Белинским, Станкевичем, Клюшниковым. Под их влиянием развивалось его поэтическое дарование. Начиная с 1832 года он регулярно печатает свои стихи в «Телескопе», «Молве», затем – в «Московском наблюдателе», «Отечественных записках».
     Неплохое знание древних языков, которое Красов вынес из бурсы, очень пригодилось в университете. Слывя первым учеником, он постоянно помогал Станкевичу в изучении латыни и греческого. Друзья вместе штудируют книги по истории, философии, живописи, вместе читают Гёте и Шиллера. Красов – едва ли не самый частый гость в квартире Станкевича. 15 декабря 1833 года последний сообщает Я.Неверову, что убеждает Красова избрать в качестве диссертации тему, связанную с историей живописи. Красов – одно из самых часто упоминаемых имён в переписке Станкевича. Красову он поверяет свои самые интимные тайны, Красов – его судья и советчик. В мае 1834 года Станкевич пишет Неверову: «Общество, в котором я беседую ещё о старых предметах, согревающих душу, ограничивается Красовым и Белинским: эти люди способны вспыхнуть, прослезиться от всякой прекрасной мысли, от всякого благородного подвига!» В ноябре 1835 года – к Бакунину: «Поверишь ли? Я не могу видеть ровно никого из самых близких друзей, кроме Красова, который живёт со мною и делит мою жизнь; я могу быть ещё с Клюшниковым и Белинским». Читая эти строки, следует помнить о том романтическом культе дружбы, который царил в кружке, и тех суровых испытаниях, которым она подвергала каждого из его участников. Красов импонировал Станкевичу безукоризненной чистотой своего нравственного облика, абсолютной отрешённостью от прозаической обыденности, благородной мечтательностью своей натуры, её высокой лирической настроенностью. [...]


      Поэты кружка Н.В.Станкевича. Библиотека поэта. М.–Л.: Советский писатель, 1964. (Из биографической статьи).